Рождество по-новорусски
Шрифт:
Гирю, похоже, начинало развозить. То ли он приехал уже теплым, то ли действительно отвык за три месяца.
– А давай мы с тобой, Нина, выпьем за дружбу, – предложил Гиря. – За светлую и крепкую.
– Вам обоим уже хватит, – сказал Гринчук.
– Во! – обрадовался Гиря. – Мужик. Вовремя остановиться – это правильно. Ничего, Юрий Иванович, мы с тобой … с вами, типа, сейчас на улицу выйдем, прогуляемся по морозцу. Оно и попустит… Вы прогуляетесь со мной, Юрий Иванович?
Гринчук встал.
Гиря тоже вскочил. Качнулся, но удержался за спинку кресла.
– Извини,
– Извини, Нинуля, – помахал рукой Гиря, – я твоего друга заберу. Он меня домой проводит. Нельзя же меня в таком состоянии одного отпускать?
– До свидания, Геннадий Федорович, – сказала Нина.
– Пошли, подполковник? – Гиря остановился возле двери и, поклонившись по-шутовски, пропустил Гринчука вперед.
Потом оглянулся на Нину и подмигнул:
– Ты меня, Нина, прости, что праздник подпортил. Но вот зуб даю – больше не приду. Ты только позвони, как продавать эту фигню будешь.
Гринчук успел забрать из машины куртку и шапку, когда Гиря вышел, пошатываясь, на улицу.
– В тачке не поедим, – заявил Гиря. – Пешком пойдем.
– На метро, – сказал Гринчук. – Сегодня всю ночь поезда ходят.
– На метро? – Гиря засмеялся. – Прикинь, я уж и не помню, сколько на метре не ездил. Прикольно.
Гиря шагнул, поскользнулся, но, взмахнув руками, удержался и не упал.
– Ты б меня поддержал, Юрий Иванович, – попросил Гиря.
Гринчук подошел к нему и молча потянул за воротник вверх.
– Не, не, – запротестовал Гиря. – Под руку.
Откуда-то из темноты вдруг вынырнули два крепких парня.
– Стоять, – скомандовал Гиря. – Это свой человек. Это сам Юрий Иванович Гринчук. Он меня провожает до дому. А вы, пацаны – свободны. Слышали, что я сказал?
Парни потоптались неуверенно, потом снова скрылись в темноте. Зажглись фары, и машина уехала.
– Прикидываете, грааж… гражданин подполковник, я за них и забыл совсем. Блин.
– Может хватит? – спросил Гринчук.
– Чего хватит?
– Пьяным притворяться. Я ж вас знаю. Вас дня три поить нужно, чтобы до такого состояния довести.
– Умный… – с непонятным выражением сказал Гиря. – Ну, раз такой умный – тогда скажи, о чем я с тобой поговорить хочу.
– Да еще так, чтобы посторонние не услышали, – в тон ему сказал Гринчук.
– Чтобы не услышали, – подтвердил Гиря.
– С Мехтиевым что-то не поделили?
– С Саней? Не, С Саней мы сейчас кореши. Он, падла, у меня рынок овощной увел, «стометровку» откусил. Теперь хочет на оптовый рынок влезть. И в казино. Друзан, одним словом, – Гиря хохотнул. – Ладно, пошли. Где тут у вас метро.
– А при чем здесь я? – Гринчук оглянулся – пусто, только вдалеке какая-то компания весело строила снеговика.
– Если так глянуть, – Гиря наклонился и поднял пригоршню снега, – то ты как бы и не при делах. Но если глянуть по другому…
Гиря сжал руку, потом бросил получившийся снежок в ствол дерева. Снежок прилип точно посередине.
– Тебя, боюсь, это тоже коснется.
– Я должен испугаться?
– Ты? Нет. А вот подумать – стоит. – Гиря остановился и повернулся к Гринчуку. – Твои новые кореша
– Вы это о ком? – поинтересовался подполковник. – И о чем?
Гиря снова засмеялся:
– Веселый у нас с тобой базар получается.
– Новый год, – напомнил Гринчук.
– Праздник. Ты, кстати, я, понял, подарку не удивился. И моему приезду не удивился. Кто-то у Сани стучит?
– Зачем? Мехтиев с тех самых пор вокруг меня топчется, хочет дружить. На день милиции подарка не подарил, понимает, что в этот день взятки обычно идут. День рождения у меня в марте, ждать долго. Значит, Новый год остается. Я так и думал, что подсунет такое, от чего вроде и отказаться нельзя. С вашим визитом еще проще. Вы вышли из больницы – накопились дела. А Нина и «Кентавр» – ваши дела. Пацаны, и вправду, небось, мозги проели по этому поводу.
– Ты, кстати, Нинку не обижай. Она баба хорошая. Я это сразу понял, еще когда в секретарши ее к себе брал. Потому и сам не обижал, и пацанам запретил. И ты ее не обижай…
Гринчук сплюнул.
– Не сердись, Зеленый. Ты ведь не по злобе обидеть можешь. Просто забудешь, что ей может быть больно, – неожиданно серьезно сказал Гиря. – Ты крутой парень, умный. Меня тогда со взяткой просчитал, Андрея Петровича и следака своего, Чебурашку, подставил, чтоб он в ваше гестапо не стучал.
– Куда?
– Ну, в эту, внутреннюю безопасность, или как вы ее там называете.
Гирня резко обернулся на душераздирающий визг.
Из распахнувшейся с визгом двери, на снег вылетело человек десять, с бенгальскими огнями и бутылками шампанского.
– С Новым годом! – заорала какая-то дама и бросилась целовать Гирю и Гринчука.
Ее оттащили. Компания отправилась дальше по улице, где виднелись огни большой елки.
– Так вот, – вытерши снегом с лица помаду, продолжил Гиря, – ты мужик умный, но думаешь, что остальные, кто с тобой, такие же. А люди, они твари слабые. Они хотят, чтобы их жалели. Ты моих пацанов видел?
– Очень слабые и жалкие, – сказал Гринчук.
– Прикалываешься… А знаешь, что я на каждый праздник каждому из них подарочек вручаю? А на день рождения я накрываю ему стол. Любому, хоть своему водиле, хоть бригадиру, хоть быку… Ты у своей Нинки спроси, день рождения каждого, бабы его, жены там, или сожительницы, детей… – всю было записано. И каждого поздравляли.
– Дорого выходило? – спросил Гринчук.
Гиря резко обернулся к Гринчуку, потом засмеялся и погрозил пальцем:
– Не нужно меня доставать сейчас. Я, наверное, по твоим понятиям, типа урода… но ты меня послушай. Последняя тварь все для тебя сделает, если почувствует, что ты к ней относишься, как к человеку. Ты пойми, Зеленый, они ж все – с улицы. А там живым остаться – уже счастье. Ты не думал, почему ты и другие правильные менты, все правильно делаете, а народ к нам идет. Ко мне. Не прикидывал? Они ж знают, что я их не озолочу. Знают, что у меня и грохнуть могут, что я сам могу… всяко бывает. А идут ко мне, а не в дружинники. Знаешь чего? А того, что вы им предлагаете стать такими как все, а для меня они все исключительные. Въехал?