Рождество в Париже
Шрифт:
Маша посмотрела на часы. Несколько минут их отсутствия показались ей вечностью.
— Ты устала. — Клод вскочил с дивана. — Может, тебя проводить домой?
— Спасибо, я сама. — Едва попрощавшись с Клодом. Маша выскочила за дверь. Она еле сдерживала слезы.
22
Около гостиницы стояло несколько такси. Маша села в одно из них и назвала адрес.
— Стольничек, хорэ? — посмотрел на нее молодой парень.
Маша кивнула, даже не поняв, что тот сказал.
— Как поедем, по набережной или по кольцу?
— Все равно, —
— Ты чего, тут работаешь? — оглядывая ее и кивая в сторону «Славянской», спросил парень.
Маша опять кивнула.
— В фирме?
Маша ничего не ответила. Но парню, видимо, наскучило одному долго сидеть в машине, и он, не обращая внимания на то, что Маша не поддерживает разговор, продолжил:
— У нас недавно один тоже в фирму ушел. Говорит, бешеные бабки зарабатывает. Но работа… — Парень помотал головой. — Мне такой не нужно, круглые сутки. Когда шефу вздумается, тогда и вези, хоть ночью, хоть утром. Вот ты тоже с работы… — Он многозначительно посмотрел на Машу. — Ночью возвращаешься. Кому это надо? А я смену отбарабаню и свободен, гуляй — не хочу. Если повезет, сниму какого-нибудь лоха, лучше иностранца, тоже заработаю. У них выхода другого нет. Москву не знают. Да я и не заламываю. Не дороже, чем у них. Ведь так?
Мимо мелькали Воробьевы горы, университет, потом появился Детский музыкальный театр.
«Как я давно здесь не была, — подумала Маша. — Когда-то мама водила меня сюда на «Белоснежку и семь гномов», а потом мы гуляли с ней по аллеям».
— На Ленинский в какое место?
Маша назвала.
— Вы меня в подъезд не проводите? — протягивая стотысячную купюру и соображая, наконец, что это двадцать долларов, попросила Маша. — А то у нас там лампочка выбита.
— Еще двадцатничек. А то, может, тебя там твой мужик дожидается. Так я вместо кого-нибудь от него и схлопочу. За риск, как омоновцу!
Маша, порывшись в сумочке, нашла десять тысяч.
— А десяти не хватит?
— Ладно, пошли, — великодушно согласился парень.
В подъезде Маша сразу споткнулась о высокий порог и, пролетев его, больно ударилась о стенку. Парень в потемках, не видя ее, но услышав удар, забеспокоился:
— Ты где? — Он зажег зажигалку и стал нажимать кнопку у лифта. Но она не слушалась: то ли лифт не работал, то ли кто-то оставил открытой дверь.
— Ну, вот. Теперь иди с тобой в потемках. Мы так не договаривались. Ты на каком этаже живешь?
— На третьем, — виновато ответила Маша.
— Ну, ладно, может, хоть там светло.
Маша вспомнила, что мама просила утром соседа вкрутить лампочку.
— Вы меня только до второго этажа проводите, а там дальше я сама.
Всю ночь Маше снились кошмарные сны: Мишель с Гошей и князем спасали ее в темном подъезде от бандита, который выглядел как шофер такси. Маша кричала и звала на помощь.
Проснувшись, она вспомнила, что предстоит тяжелый день — Мишель назначил на сегодня много встреч. А дальше планировались съемки в Архангельском.
В Москве продолжали стоять жаркие дни, но в Архангельском, где они работали уже неделю, была всегда приятная прохлада.
Один из таких дней выдался наиболее напряженным. Сначала снимали в помещениях дворца на фоне синих
Маша, не переодеваясь, как была в костюме графини, прохаживаясь под руку с партнером, дошла до ворот парка.
Пожилому американцу, игравшему старого графа и первый раз приехавшему в Россию, было интересно все. Он предложил Маше выйти за ворота. Там, как на всех людных местах, образовалась бойкая торговая точка. Местные жители, привлеченные скоплением туристов у музея, продавали грибы, ягоды, огурцы и первые фрукты с собственных участков.
Свою небогатую снедь они расставляли на деревянных ящиках.
Американец заинтересовался и направился к бабке, торговавшей грибами. Подойдя к ней поближе, он нагнулся, чтобы получше рассмотреть чернушки, сыроежки, летние опята, уложенные в кучки. На его лице было неописуемое удивление. Он никогда не видел таких «даров леса». Маша знала, что в Америке продаются только культивированные грибы — в основном шампиньоны.
Неожиданно бабка, соскочив со складного стульчика, на котором сидела, упала в ноги одетому в костюм графа американцу и запричитала:
— Батюшки-святы! Явился, явился! — И начала бить поклоны.
Американец растерялся и стал поспешно поднимать бабку, а сидевшие рядом мальчишка и девушка постарше, держась за животы, буквально умирали со смеху.
— Бабка Анисья, мы же тебе говорили — это американцы приехали… в усадьбу, кино снимать. Ты что, забыла?
— Забыла, забыла, — передразнила их бабка. — Давеча, когда я ягодами торговала, подошел один, одетый, как мой Васька-жених, — в казака. Я форму-то эту крепко помню. Фотография с тех времен над кроватью Васькина висит. Ну вот, я ему и говорю: «Ты че, милый, в кино сниматься приехал?» А он мне: «Бабка, ты не знаешь, что все назад вернулось. Я казак настоящий. Мы сюда прибыли охранять вас». От энтих, значит, как их называют, рекеров или роперов.
— Рокер, бабка, это твой внук Петька, который на мотоцикле гоняет, а казак сказал, наверное, от рэкетиров, — поправил ее, утирая слезы, мальчишка. — Казак-то, конечно, был настоящий. А это артист, из кино, понимаешь?
— Артист, артист, а похож на настоящего барина, и барыня тоже, — уважительно поглядев на Машино роскошное платье, возразила бабка Анисья. — Я барина-батюшку, как сейчас, помню, отсель тоже выезжал. — Показала она рукой на усадебные ворота.
— Бабушка, — поинтересовалась Маша, — а сколько же вам лет?
— Сто, — ответил за нее озорной мальчишка.
— Нет, — возразила девушка. — Ей недавно девяносто исполнилось. Вся деревня отмечала.
— Да, — подтвердил мальчишка, — бабка Анисья водки выпила и еще плясала.
— Даже губернатор области приезжал, подарки ей, как долгожительнице, дарили, — добавила девушка.
— Во, — пробубнила бабка, — губернатор! А вы говорите, что он не хозяин-батюшка, — снова показывая на роскошный костюм актера, запричитала она.
— Ой, какое же у вас платье красивое! — забыв про бабку, воскликнула девушка. — Можно потрогать? — И она осторожно пощупала натуральные дорогие кружева на летнем платье «графини Натали».