Розовая роща
Шрифт:
— Чтобы ты сел сзади! — весело объявила она. — Седла на нас хватит. Лошадь только рада! Сейчас же, Кеспи, иначе она залижет тебя до полусмерти!
— Правда? — вздёрнул он бровь, встав и отряхнувшись от пыли.
Ухватившись за край седла, Кеспиан перекинул одну ногу и пристроился сзади Розы.
— Раз так… повод, — скомандовал он. Роза охотно передала названное Кеспиану, своему храброму рыцарю. — И выпрями спину. Нельзя горбиться, когда ездишь верхом, разве я не говорил?
— Хорошо, — Роза выпрямилась так старательно, что её спина изобразила коромысло. Кеспиан всегда имел
— Скоро пообвыкнешь. Эй, Роза!
Она по привычке вздрогнула и испуганно обернулась. Но не успела что-то сказать, как ощутила его губы у своего лба.
В Роще запели все нераскрытые розы, отражая зародившуюся музыку в её душе; мягким перезвоном бархатных колокольчиков отыгрывали воздушную песню.
Оторвался Кеспиан так же внезапно, как и поцеловал, но был крайне доволен собой. Она развернулась и мечтательно прикрыла глаза.
Лошадь неспешно двигалась вперёд, навстречу воспаряющему над землёй солнцу. Оно набиралось сил, чтобы залить ярким медовым светом каждый, даже самый мрачный уголок. Просачиваться сквозь ветки деревьев жёлтыми нитями, питать бутоны нектаром жизни. Кеспиан придерживал повод, приобняв Розу и шепча ей что-то на ухо. Она нежилась и смеялась.
— О Лошади не забывайте! — крикнул Теодор им вслед. — Мало ли, что с вами ещё случится. Два безумца! — И тут же обернулся на Фриналину, замешкав.
Но она сама поняла: пора последовать примеру Кеспиана. Мгновение — и печать её губ на лбу осчастливила Теодора до радостного «Ах!» и крепких объятий.
— Ваше Высочество, но я ведь… простой мальчишка, вам не ровня.
— Ровня. А деньги и положение не придают людям ума, — мудро заметила Фриналина и взяла его руку в свою. — Мне очень не хватало такого друга, как ты.
Его голубые глаза засияли. Теодор был готов петь о своей радости на всю Рощу, заслужить Золотую Лошадь и усесться вместе с Фриналиной так, как уселись Кеспиан и Роза. Но Теодор всегда был благоразумнее брата. И знал, что несправедливость обмана вернётся пущей несправедливостью. А потому был готов сделать всё, чтобы получить кобылу честно. Но если не получится, он бы не расстроился: обычная кобыла ничуть не хуже.
Дети одолели горести, ставшие у них на пути, и стали растить в себе Золотые Розы. Такие цветки редки, ведь из земли они не появляются. Только из сердца, когда их поливают каплями любви и дружбы. А если вокруг сгущается мрак, они начинают сиять наравне с солнцем, исцелять и спасать от смерти.
========== Эпилог ==========
Золотистое марево солнечного утра накрыло Питер тёплым одеялом. В нескольких кварталах от ворот дома Лиховских серой асфальтовой лентой пробегала улица, по которой Виталий к ним и приехал.
— Что ты пишешь уже полчаса? Мне домой скоро, жена звонить начнёт. Ты же знаешь, что она мне устроит.
Валентина с флегматичным видом сидела за столом мужа, дописывая что-то в его листах.
— Я предупрежу её, Вить. Подожди, пожалуйста, осталось совсем немного. Кстати, — она подняла мягкие голубые глаза на упитанного русоволосого мужчину с недовольным лицом, — у Андрея завалялись журналы со сканвордами. — Валентина поднялась с кресла и распахнула стеклянные дверцы шкафа «под старину». За пыльной горой книг и бумажек покоилась стопка явно не новых, но сохранивших аккуратность журналов. — Андрей как-то пробовал решать их в самолёте, накупил целую кипу.
— И как? — воодушевился при виде любимого дела (помимо просмотра футбола за кружкой пива) Виталий, через две секунды оказавшись возле Валентины.
— Не понравилось, — качнула она головой, бережно погрузив стопку внутрь просторной спортивной сумки друга семьи. — Он предпочитает или спать, или писать. Говорит, пустая трата времени.
— А то ты его не знаешь, — махнул Виталий рукой. — Ничего этому человеку не предложить. Ну ты скоро?
Она рассмеялась.
— Ещё две строчки! Погоди! — и обратно села за стол, с воодушевлением схватив ручку. — Не поверишь, Вить, он сказку написал! «Розовая Роща» называется.
— Кого он убил на этот раз? — скептически спросил Виталий, наслышанный о «жестокости» друга-писателя.
Тут Валентина Лиховская — писательница с двумя изданными сборниками сказок — подняла на него многозначительный взгляд:
— Вот поэтому я её и дописываю. Бедный мальчишка должен был убить чудовище, так что ты думаешь? В лучших традициях Андрея — этот мальчик чудовищем и оказался. И из чувства вины хотел уничтожить самого себя… о чём Андрей думал?
Виталию оставалось только укоризненно покачать головой.
— Дай как-нибудь почитать, когда выйдет. Твоим сказкам я верю больше, чем его.
— Обязательно, — улыбнулась она, уверенно поставив точку в светлой, обнадёживающей истории. — Готов?
Виталий поперхнулся.
— Уже весь потный! Стою тут в куртке, тебя жду!
— Прости, — ласково ответила Валентина, вышла в коридор и облачилась в светлый плащ. — Пошли.
Серый фургон бодро рассекал улицы северной столицы. Валя смотрела на выглядывающее из-за облаков солнце.
— Сама-то как? — решился спросить он, тактично понизив голос.
— Купила Маринке портфель и школьные принадлежности. В следующем году идём в школу! — воодушевлённо щебетала та.
Прошло совсем немного времени, а Валентина вела себя как ни в чём не бывало. Друг семьи Лиховских помнил, как Андрей опустошал бутылки. Его голос был непривычно сух и отрешён, но крылась за ним истерика. Тогда Виталий нерешительно пытался убедить его, что заражение крови лечится. На вопрос, как Валя умудрилась, он получил саркастичный ответ: обыкновенный кот может убить человека. «Шатался невесть где, потом возвращался в квартиру и разнёс заразу. А Валя… всего-то иголку в руки взяла да укололась!» — передавал Андрей слова Валиных родителей.
Но в жизни слишком мало сказок, чтобы ушла та, кто их создаёт. Сами небеса оберегали её… чего нельзя было сказать о её муже. Не взяв Валентину, судьба отыгралась на запившем по-чёрному Андрее. Виталий чуть не сошёл с ума, узнавая то об их фиктивном разводе, то о заражении крови у Вали, то о том, как пьяного Андрея сбила машина.
— Ненормальная семейка, — ворчал он, а Валентина усмехалась. — Жить спокойно не можете, то пьёте, то колетесь. Два безумца.
— Прости творческим людям их причуды…