Розовый Дождь
Шрифт:
– Впрочем, чтобы подсластить тебе пилюлю - статус принца ты сохранишь навечно, равно как и маркграфа Заморья - это будет твой новый титул. Взять туда, помимо тех, кого обязан, ты сможешь кого угодно и кто согласится туда с тобой пойти. Волчьи глаза Риккареда наполнились слезами и две крупные горошины потекли по круглым щекам.
– Разреши мне покинуть тебя, отец...
– прошептал он.
– Разрешаю, сын, - тихо ответил Король и подал руку для поцелуя. Когда Риккаред дошел уже до дверей, он вдруг резко повернулся к отцу и воскликнул:
– Зачем ты сказал мне об этом сейчас?!
– Чтобы ты был морально к этому готов. И, ещё... Знай, сын, что это не наказание для тебя. Это - твое спасение, которое я дарую по великой любви
– Король резко взглянул на Риккареда, тот опять не выдержал взгляда.
– Я... понимаю, отец...
– и, быстро повернувшись спиной к отцу, вышел.
Через час весь Авалон огласили звуки серебряных труб герольдов, созывавших 'честную публику' на увеселения. На Ипподроме - колоссальном поле в десять миль в диаметре, обнесенном разноцветными трибунами с мягкими креслами - состоялся великолепный рыцарский турнир. Рыцари Круглого Стола - в белоснежных плащах, серебристых доспехах, в высоких шлемах с плюмажем из страусовых перьев, на белоснежных же жеребцах - показывали свое мастерство, преломляя копья между собой и со всяким, кто бросит им вызов, под ликующий гром толпы. Первый среди рыцарей - сам Король - гарцевал в таком же одеянии, только на шлеме его красовалась корона. Изящно одетые дамы махали платочками и одаряли сплетенными из цветов венками копья победителей. Многочисленные слуги бесплатно разносили прохладное разбавленное вино и горячие пирожки зрителям. Празднично развевались на ветру тысячи флагов с гербами рыцарей, гремели барабаны. Ясное голубое небо не предвещало непогоды.
Королю не было равных на этом турнире. Несмотря на свой возраст - а ему стукнуло уже под 60 - он ловко держался в седле и без всякой посторонней помощи сбивал с коней своих противников. Не было равных ему и в поединках на мечах или в единоборстве. Народ гордился своим Королем и не раз теплый и насыщенный цветочными ароматами воздух прорезали звуки толпы, скандировавшей 'Роланд! Роланд! Роланд!'.
На этом фоне черным пятном смотрелся Риккаред, чужой и чуждый всему окружающему. Он одиноко сидел в королевской ложе и о чем-то мрачно размышлял, даже не глядя на состязания. Казалось, они его совершенно не интересовали, как и его собственная жена и дети. Он задумчиво рисовал что-то на каменном помосте ножнами меча и не проронил за все время турнира ни слова. Его не раз звали показать своё мастерство на поле, но он даже не поднимал своего взгляда. Белокурая Элвин в шелковом розовом платье с высоким конусовидным убором на голове, сидевшая рядом, несколько раз бросала на пасынка неприязненные взгляды и поджимала губы, но ничего не говорила, делая вид что наблюдает за играми. Её собственного сына, Роланда-младшего, не было. Он сказался больным.
Король как всегда представлял собой воплощение галантности. Каждую победу он посвящал своей даме, подъезжая на коне к королевской ложе и склоняя свое длинное копье перед королевой, для получения очередного венка из белоснежных роз. Что думал в тот момент Король, пожалуй, сказать не смог бы никто - его лицо было закрыто сплошным шлемом и даже глаз не было видно. Движения его были как всегда энергичны, изящны, стремительны. Он был в своей стихии...
После турнира были массовые гуляния. Народу на всех площадях накрыли столы за королевский счет, выкатили сотни бочонков вина, пива и меда из королевских кладовых, в изобилии были мясо и рыба - день был праздничный. Уличные музыканты уже вовсю играли плясовые мелодии, а уж шутов и фокусников было - пруд пруди! Народ с радостью пил за здоровье своего Короля и желал ему 'многая и благая лета'. Полностью перестроенный в последние пять лет Авалон, утопающий теперь в зелени садов, парков, скверов, с множеством фонтанов - из которых сейчас лилось вино - и белое и красное, -ликовал. А в самом Дворце пир был для знати. Под плавные
Венцом торжеств стало пение самой королевой - а у неё было чудное сопрано - баллады о Роланде, которую сочинила она сама, повествующей о славном подвиге Короля, который спас её некогда из лап кровожадного дракона. Баллада заканчивалась счастливым воссоединением влюбленных. Наконец, королева - все ещё сохранившая остатки былой красоты, хотя и предпочитавшая теперь закрытые платья открытым - закончила перебирать своими тонкими белыми пальчиками упругие струны лютни. Большая Каминная Зала огласилась радостными рукоплесканиями присутствующих. Между тем Король, сидевший в уютном кресле у камина, отставил на поднос бокал с охлажденным вином и, хитро улыбнувшись, сказал:
– А все-таки, дорогая, слукавила ты в своей песне. Дивно ты её спела, бесподобно, но все-таки упустила одну очень важную деталь... Королева слегка покраснела, но смолчала.
– Какую, Ваше Величество? Какую же?
– отовсюду донеслись голоса присутствующих, хотя все итак прекрасно знали, что имеет в виду Король.
– Предсказание дракона Хмага. О том, что, пролив его кровь, я умру от неё же...
– Ну, Ваше Величество!
– вспыхнула Королева.
– Зачем же о грустном в такой радостный и светлый вечер! Да и потом, всем известно, что драконы - лгуны и им совершенно нельзя верить на слово!
– Можно или нельзя... сложно сказать - уклончиво проговорил Король.
– Но давно уж я не видел того меча, которым я сразил Хмага! Хотелось бы мне и сейчас подержать его в руках, вспомнить молодость... Эх!
– Король встал с кресла и размял свои члены.
– Смешно сказать, Я - Король в своем королевстве, а не знаю, где лежит мой собственный меч!
– Он в надежном месте, дорогой!
– ответила Элвин.
– У тебя есть другой, совершенно такой же, да и потом... Зачем тебе отравленный меч, если у тебя не осталось врагов и в твоем королевстве процветает мир и благополучие?!
– Интересно было бы снова взглянуть на него...
– упрямо сказал Король и в его глазах зажглись гневные огоньки.
– Хотя бы раз подержать его в своих руках, почувствовать его благородную тяжесть...
– А мне было бы интересно знать другое, - вдруг раздался голос с противоположной стороны залы. Все посмотрели туда - там, в одиночестве, в полутемном углу, сидел Риккаред.
– В песне неясно, каким образом отец убил дракона, если известно, что эту тварь можно поразить только в одно место - в глаз -, а при этом дракон - очень подвижное существо, извивается как змея, летает, как птица да ещё и поливает все жидким пламенем!
Зал ахнул от возмущения такой бестактностью.
– Хороший вопрос...
– невозмутимо ответил Король.
– Впрочем, в песне такое и не опишешь. Пожалуй, такое можно только показать!
С этими словами Король быстро встал и хлопнул в ладоши. Толпа из полусотни пажей быстро принялась отодвигать столы к стенам, освобождая пространство Большой Каминной Залы для представления. Затем Король прикоснулся пальцем к рубину на своей диадеме, закрыл глаза и что-то прошептал на незнакомом языке. Камень загорелся, и ослепляюще яркий луч вырвался из него и уперся в пол. Крохотный красный кружочек вдруг стал расти все больше и больше, из него пошел клубами розовый дым и... На глазах у восхищенной публики дым стал сгущаться, обретая формы настоящего дракона! Дамы взвизгнули от ужаса, кое-кто бухнулся в обморок, некоторые из молодых кавалеров обнажили мечи, но бывалые рыцари покатились со смеху, как и сам Король. А между тем дракон продолжал расти, добирая до первоначальных размеров.