Розовый Дождь
Шрифт:
Слово 'сынок' вывело юношу из какой-то розовой задумчивости. Он сидел за простым тесаным деревянным столом рядом с насекомообразным чудовищем и держал в руках деревянную ложку, которую, впрочем, ни разу не опустил в миску с супом из вареной оленины, который уже порядком остыл. За окном была полярная ночь, пронзительно и злобно, как дикий зверь, завывала вьюга, но в их домике было жарко натоплено, а освещался он четырьмя глиняными лампами, горевшими на оленьем жиру, которые едва светили себе 'под нос', а потому все пространство домика тонуло в полутьме.
'Сынком' Азаил называл его крайне редко: либо когда был особенно доволен успехами юноши, либо когда что-то хотел от него того, чего не мог добиться силой. Поскольку особенных успехов у ученика мага давно не было, то это обращение Азаила показалось ему подозрительным. И он в очередной раз мысленно
– Нет, Учитель, ничего не видел, все как обычно. Только вот оленя трудно стало доставать. Может, снеги опять вернулись к нам, ведь медведи да волки столько не переедят...
– честно соврал Азаилу юноша, что, надо сказать, ему удивительно легко всегда удавалось - почему-то ему не хотелось говорить Учителю о таинственных огоньках, о странных деревьях и, особенно, о красивых тонких девушках с крылышками - ведь они так идеально подходили под 'белобрысых летуний', о которых часто говорил Азаил, а потому реакция его могла быть только одна: 'немедленно убираться отсюда'. А именно этого и боялся юноша - ему уже через пару часов после такого смешного, наверное, со стороны панического бегства так захотелось ещё и ещё понаблюдать за ними, послушать их беззаботный звонкий смех и разговоры, повдыхать приторно-сладкие запахи волшебной рощи. Вот уже раз десять после того памятного посещения таинственного места он бывал там, всякий раз наблюдая за девушками из укромного места и всякий раз с большим сожалением уходил, чувствуя, что так и не насытился этим прекрасным зрелищем! Была б его воля... Уходя, он всегда мечтал только о двух вещах: чтобы Азаил со своей мощнейшей интуицией не догадался о его походах, а вторая - чтобы хоть раз представился бы случай поговорить с одной из девушек, особенно с той, 'розовой', незнакомкой...
– С-с-с-с-мотри, с-с-с-сынок, - подозрительно глядя на него своими холодными насекомьими глазами, сказал Азаил, словно стремясь прочитать мысли юноши, впрочем, тщетно - Люк был хорошим учеником и ставить магические барьеры научился не хуже Учителя, - ес-с-с-с-сли увидиш-ш-ш-ш-ш-шь белобры-с-с-с-с-сых, немедленно ко мне - будем сматывать удочки, понял?
– и тонкая паучья лапа с острым черным когтем протянулась от одного конца стола к другому и обвила шею юноши и слегка сдавила её. Ему стало не хватать воздуха и он захрипел... Но в тот же момент лапа разжалась и уползла обратно.
– А-а-а, п-п-п-очему, дядь Азаил, а? Что в них такого опасного, что даже ты, кому и десяток снегов нипочем, их боишься?
– сделав намеренно невинное как у ребенка лицо, спросил юноша, втайне пытаясь получить хотя бы косвенное доказательство того, что страхи Учителя носят параноидальный, а не реальный характер... Ему так хотелось верить, что эти прекрасные существа - добрые и милые, а Азаил все выдумывает про них из-а какой-то обиды, которые они когда-то, в далеком прошлом, нанесли ему.
– Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! Я - боюс-с-с-с-с-ь?!
– зашипел на всю комнату Азаил и прыгнул, как сущий паук, с места прямо через весь стол к Люку.
– Я? Я? Я-ссс?! Аз-з-з-з-з-заил Премудрый, Аз-з-з-з-з-заил Бес-с-с-с-с-с-с-траш-ш-ш-ш-шный! Да я, щ-щ-щ-щ-щ-щенок, один с-с-с-с-с-спалю с-с-с-с-с-с с-с-с-с-с-отню белобры-с-с-с-с-сых!..
– он воинственно обнажил свои острые отвратительные жвалы, свои длинные когтистые лапы и угрожающе протянул их к лицу юноши, который, впрочем, совершенно хладнокровно принялся, как ни в чем не бывало, поглощать порядком остывший суп.
– А-а-а-а! Кажется я понял, дядь Азаил, - не отрываясь от еды, с набитым ртом проговорил юноша.
– Просто их больше сотни, а потому сто первая, наверное, раскатает в лепешку тебя, да?
– и, не выдержав, сам вдруг прыснул от смеха.
Но Азаилу было не до смеха. Он сильным ударом лапы перевернул тарелку, так что суповая жижа опрокинулась прямо на штаны юноши, а сам принялся кругами ходить по горнице, уже не обращая никакого внимания на него, бормотать себе под нос:
– Ничего, ничего-ссс, Аз-з-з-з-з-аил, мы е-щ-щ-щ-щ-щё поквитаем-с-с-с-с-я с-с-с-с-с ними, поквитаемс-с-с-с-с-я! Чудненько, чудес-с-с-с-с-сненько поквитаемс-с-с-с-с-я! Не с-с-с-с-сотню, не две, не тр-р-р-р-и, а вс-с-с-с-сю с-с-с-с-с-вору под нож-ж-ж-ж-ж! Да-ссс, под но-ж-ж-ж-ж-ж, белобрыс-с-с-с-с-ые обманщ-щ-щ-щ-щ-щ-ицы, да-ссс!..
Глядя на это, юноша понял, что ни одного слова от него больше не добьешься.
Юного охотника звали Люцифер, что, как объяснял ему Учитель, означало ни много ни мало как 'Светоносец'. Почему ему суждено было носить такое странное имя, юноша не знал - Учитель вообще особенно-то и не посвящал его в свои замыслы, выделяя крупицы информации, словно цедя какой-то сильнодействующий лекарственный настой по капле. Впрочем, кое о чем Люк - так звал его Азаил для краткости - и сам догадывался. Таинственная власть, которая ему была подарена Потоком, - что это иное, как не сила солнечного света, которую он постоянно носил в своем естестве? Раз войдя в него двенадцать лет назад, когда ему стукнуло пять, она больше не покидала его, послушно откликаясь на каждый его зов. Стоило юноше захотеть сотворить какое-либо заклинание, он обращался к Потоку и легкое приятное жжение в груди, а потом и по всему телу, а также ощущение нарастающей силы внутри, говорило ему о том, что его зов принят. Иногда это проявлялось даже видимым образом, особенно в темноте. Если Люк творил заклинание полярной ночью, то можно было заметить, как вокруг становилось светлее, как будто бы кто-то зажег фонарь, а снег начинал слегка таять. Когда Люк заметил это в первый раз, он сразу и догадался о смысле своего имени.
Гораздо сложнее было узнать хоть что-то о своей матери. Да, красочные иллюзии, которые демонстрировал ему Азаил, давали определенное представление, но ничего конкретного Учитель так и не рассказал. Смешно сказать, Люк даже не знал её имени, не знал имени отца, не знал, где находится та сказочная страна с Башней из золотого кирпича! Никаких книг, кроме книг по практической и теоретической магии, у него не было. Что было за границами Ледяной Пустыни - также оставалось неизвестным.
Ещё один вопрос, который не давал покоя Люку, - это вопрос о его происхождении. Азаил открыл ему, что он - человек. Но ни одного 'человека' Люк отродясь не видал. На все просьбы о том, чтобы показать ему страны, где обитают люди - хотя бы в иллюзии -, Азаил уклонялся, ссылаясь на то, что 'у нас-сссссс итак очень мало времени-ссссс, некогда-сссс, некогда-ссссс'. Но почему 'у нас мало времени', Люк не мог понять. Вроде бы они никуда не торопились, наоборот, время в этой полярной пустоши как будто бы совершенно остановилось. И лишь потом, после участившихся обеспокоенных монологов о 'белобры-с-с-с-с-с-ых летуньях-сссс', сказанных, как обычно, 'про себя да вслух', Люк понял, что 'мало времени' относится именно к ним. Азаил определенно скрывался в этом безлюдном необитаемой месте от их преследований и, возможно, от мести и боялся, что вот-вот они здесь появяться, а до этого надо успеть, как он говорил, 'поднять щ-щ-щ-щ-щ-щенка на ноги, да-сссс' и тогда, тогда он им ещё 'пока-ж-ж-ж-ж-ж-жет'. Видимо, Азаил всерьез рассчитывал на его все возрастающие магические способности в предстоящем сражении, что также ставило Люка в состояние недоумения. Кажется, чтобы достигнуть уровня знания и силы Учителя, надо практиковаться многие десятилетия, но тогда смысл 'ускоренной' подготовки терялся, учитывая кратковременность человеческой жизни. Так или иначе, но людей Люк так за все это время и не увидел - приходилось удовлетворяться тем, что он видел сам, глядя на собственное отражение в воде. Наверное, люди - они какие-то такие...
Люк опять глубоко и грустно вздохнул, повернувшись на другой бок. Азаила уже не было, комната была пуста. Спать не хотелось. Видимо, привычка мало спать сыграла здесь свою роль: рано заснув, он слишком рано и проснулся. Впрочем, определить это не было никакой возможности - полярной ночью тьма - круглые сутки -, но достаточно было запустить простейшее заклинание определения положения солнца относительно орбиты, и стало ясно, что время сейчас три часа ночи. Эх, спать ещё да спать!
Люк блаженно хрустнул суставами и спрыгнул с печи. Огонь уже погас, но раскаленные головешки давали ещё достаточно тепла. Зато вся комната погрузилась в кромешную тьму. Люк зажег магический светильник - маленький светящийся шарик, парящий над его головой. В комнате никого не было.