Розы для магистра
Шрифт:
Она смотрела на него, как на своего любимого мужчину. В её кавказском взгляде заметно усматривалось колдовское очарование с заманивающим акцентом.
«Интересно бы узнать близость в ванной она мне подарила в благодарность за незначительные услуги или у неё чувства ко мне появились? – подумал он. – Хотя сейчас это для меня уже не так важно. Главное мне с ней было очень хорошо!» Толику было ясно, что матрас, на котором она сидит, первым примнёт сегодня его сексапильная гостья. А Ольге достанется матрас в первую брачную ночь.
– Ты,
– Конечно, вино буду наливать, но я не копаюсь в национальном вопросе, я просто любуюсь тобой. В тебе есть, что-то отличительное, чего нет у наших городских девчонок. Твоё красное платье и красные танкетки так подходят к твоей внешности. Я при первом виде мысленно тебя обозначил кумачовой звездой, а сейчас, как ты ешь ягоды, мне хочется назвать тебя Госпожой Вишней.
– Спасибо Толик тебе, если, конечно, ты откровенен со мной, – сказала она.
– Неужели трудно распознать мою искренность, – с благодарностью смотрел он на неё. – Я же к тебе на вокзале не просто так подошёл. Ты мне понравилась сразу, и по твоим растерянным глазам я понял, что с тобой случилась неприятность.
– Как же не понравиться? – погладила она его по голове, – снял экзотическую кошечку в кумачовом одеянии за два пирожка с мясом и бутылку ежевичной воды, и голова не болит.
– Напрасно ты так говоришь, у меня похотливых мыслей к тебе не было, хотя, по правде сказать, я такие чувства нередко испытываю к противоположному полу. Видишь, я с тобой предельно честен, потому что ты располагаешь к откровенности. Ты старше меня на семь лет и скрывать не хочу, это льстит моему самолюбию. У меня не было близости с взрослыми женщинами. Так, на год, на два старше были девочки, но не больше. А сегодня так подфартило, что думать уже ни о ком не хочу. Красивую и опытную женщину мне сегодня преподнёс счастливый случай!
– Как торжественно ты произнёс последнюю фразу, – сказала она и улыбнулась.
– Так случай действительно у меня сегодня торжественный, – облизнул он свои пылающие губы.
– А девочек молодых у тебя достаточно было? – пытливо заглядывая ему в глаза, спросила Маша.
– Так много, что меня в восьмом классе из школы турнули, и мне пришлось заканчивать школу рабочей молодёжи. Повезло, что не посадили в колонию за половое сношение с несовершеннолетней, а другую девочку, – дочку из интеллигентной семьи родители отправили жить и учиться в Ригу. Её родители разумней оказались и не стали орать на весь город, что их любимая дочка в четырнадцать лет стала женщиной. Хотя у папы этой девочки было больше шансов посадить меня за решётку. Он у неё был начальником милиции. Впрочем, он до сих пор занимает эту должность, и меня не преследует за оскорбление своей дочери. После всех этих неурядиц у меня ненадолго наступил спад моей половой активности, а когда летом поехал на турбазу, у меня за смену было три девчонки, и ни одна из них не была девственницей. На турбазе я вошёл во вкус по – настоящему и этот вкус во мне до сих пор сидит. Но это ещё не всё.
– Дело не в росте, а в обаяние, что в тебе с излишком и конечно в золотом характере. Ты внушаешь доверие, и на тебя я думаю, в жизни всегда можно будет положиться окружающим людям. С тобой я себя сейчас уверенно чувствую и даже не хочу вспоминать о семейной драме, которую мне устроил на мой день рождения «благоверный муж», с моей подругой.
Она замолчала и быстро выпила вино:
– А обо мне ты тоже брату своему расскажешь? – спросила она.
– Не знаю, наверное, да. Пускай знает, что у меня не только ровесницы бывают, но и зрелые женщины.
– Какой ты ещё ребёнок и не скажешь, что у тебя в ближайшие дни свадьба будет, – улыбнулась она. – Тебе бы погулять ещё не мешало, а ты узду на себя надеваешь.
– Ты думаешь, если я нагуляюсь вволю, то, когда женюсь, буду однолюбом? Нет, Маша, чем дальше в лес, тем больше дров. Погулять я всегда успею. Брак для меня помехой не будет. Девчонка хорошая попалась, я ей сразу подарил свадебное платье. Думаю, семью образцовую создать, а чужих женщин я буду любить, вероятно, всю жизнь, но свою Ольгу и детей которых она мне родит, – больше всех на свете.
– Молодец! Хорошо сказал, – потрепала она его по голове.
После чего с неё спало полотенце и оголило её упругую грудь. Она хотела поправить полотенце, но он попридержал её руку.
– Не надо, тебе так больше идёт. У тебя красивая грудь, а соски похожи, на переспелую вишню, которой, ты сейчас заедаешь вино, – сказал он и прильнул к её груди.
– Тогда и ты раздевайся? – потребовала она, – или ты меня всё ещё стесняешься?
– Нет, этот порог я переступил в ванной. Стеснение пропало, есть только трепет и преклонение перед твоей красотой.
Он составил закуску и вино на пол и начал медленно раздеваться, бросая взгляд на Машу, которая намеренно отвернулась, чтобы лишний раз не смущать его. Он опустился перед ней на колени совсем, обнажённый и сдёрнул с неё до конца ещё не просохшее полотенце и начал целовать её в груди. Затем она вытянула ноги на матрасе и легла на спину, неожиданно стиснув его тело своими ногами, так, что он без промедления вошёл в неё. И он словно пилот болида сорвался со старта.
– Куда ты спешишь, нас никто не гонит, – сказала она, – позволь мне самой регулировать наши близкие отношения.
– Я согласен, делать, всё как ты скажешь. – Поучи меня? – горячо дышал он ей в лицо.
– Тебя учить не надо, ты всё делаешь правильно и технично, я просто жалею твои силы, которые ты можешь до первой брачной ночи израсходовать на мне.
Но он был, не удержим, и на её слова не обращал внимания. Отпустил он её из своих объятий только через полтора часа.