Розы на снегу
Шрифт:
— Был я, был и в Котлах, и в Копорье. Все разузнал, с верными людьми встретился. Они и подбросили меня, старого, на попутных подводах поближе. Поторапливали всё. Тут такое дело, командир…
А дело было действительно и срочное, и тревожное. Оказывается, в том районе, где побывал наш Мартыныч, фашистское командование устанавливало на железнодорожные платформы дальнобойные орудия. Штаб этой артиллерийской части разместился в Копорье, а в Котлах — артиллерийские склады. Вот она, разгадка замеченного нашей авиаразведкой оживления на побережье.
Из-под козырька картуза Роов извлек небольшую
— Смотрите, вот тут все начерчено.
Это был миниатюрный план позиций огневых точек врага, месторасположения штаба, складов с боеприпасами. Через час с лишним наш бригадный радист Володя Юдин передал в Ленинград по условленному коду радиограмму.
Вскоре я держал в руке ответ от начальника Ленинградского штаба партизанского движения Никитина:
«Благодарю за подарок. Меры примем. Сообщите результаты. Кто добыл? К награде их».
Летчики Балтфлота уничтожили и платформы с орудиями, и склады с боеприпасами.
Николай Масолов
ПО КРАЮ ОБРЫВА
Полковник встал. Выйдя из-за стола, он остановился у карты, расцвеченной флажками, и сердито сказал:
— Командарм прав: мы снабжаем разведданными его штаб скудно и неоперативно. Посмотрите, капитан, как резко изменилась линия фронта за последнюю неделю. А наша агентура…
— Наполовину уничтожена. И с этим нельзя не считаться.
Капитан произнес эти слова внешне спокойно, но твердо. Начальник разведки армии внимательно посмотрел на своего собеседника и, поняв, какого напряжения нервов стоит ему это спокойствие (капитан только что узнал о гибели разведгруппы, подготовленной им лично), неожиданно предложил:
— А поезжайте-ка вы, мой друг, в Андреаполь. Мы ведь, кажется, в райком еще не обращались. Пусть подбросят нам девчат… — Полковник замялся, подбирая подходящее слово.
— В группу особого назначения, — подсказал капитан.
Ранним утром следующего дня машина помощника начальника разведки покинула фронтовую зону.
Чуть раньше аналогичный разговор произошел в разведотделе штаба Северо-Западного фронта. Разведотдел тогда не имел еще более или менее постоянной «прописки» и кочевал вблизи отступавших войск.
— Да. Мы отходим. И, очевидно, будем отходить еще какое-то время, — говорил своим сотрудникам начальник разведки Кузьма Николаевич Деревянко. — Но именно сейчас мы должны ежедневно плести разведывательную сеть в ближайшем тылу врага. Ячею за ячеей. В первую очередь они должны появиться у железнодорожных путей в направлении на Москву и Ленинград.
— На подготовку разведчиков в школе потребуется минимум два-три месяца, — заметил майор Злочевский.
— Согласен. А пока нужно как можно больше забрасывать наших людей под видом беженцев, формировать разведывательно-диверсионные группы из военнослужащих, побывавших в боях, вышедших с оружием из окружения. Следует подумать о посылке за линию фронта особой партизанской бригады с задачей — разведка, разведка и еще раз разведка…
В тот же вечер Злочевский, старшие
СКВОЗЬ ОГОНЬ, ВОДЫ, МЕДНЫЕ ТРУБЫ
В Андреаполе готовились к эвакуации. Райком партии комплектовал партизанские отряды, подбирал людей для работы в подполье. Просьба представителя армейской разведки не удивила секретаря райкома Борисова.
— Добровольцы будут, — уверенно сказал он. — Подберем надежных товарищей. Малость подучите их своим премудростям и смело посылайте во вражеский тыл.
— К сожалению, на эту малость в данный момент времени не отведено. В разведшколу пойдут другие, а ваши…
— Сразу в дело? — перебил Борисов.
— Да. Пока линия фронта не стабилизировалась, войска могут многое получать от челночных операций разведчиков. Название сие условное. Понимаете? — капитан начертил на листке бумаги изломанную линию: — По принципу туда-сюда, сегодня в тылу противника, завтра-послезавтра, через неделю — у своих. И опять в стан врага.
— Значит, случай и удача решают почти все? — спросил секретарь райкома.
— Не совсем. Во-первых, надо уметь верить в удачу. А это не каждому дано. Во-вторых, надо уметь ловить случай. И это не всякий может. Затеряться же в толпе, остаться незамеченным в населенном пункте пока не так трудно. Тысячи людей сейчас стронуты с насиженных мост, снуют вблизи линии фронта.
Разговор с комсомольским активом состоялся на другой день. Был он коротким. Борисов в нескольких словах обрисовал обстановку на фронте. Капитан — опасность, которой подвергается человек, получивший задание собирать разведывательную «информацию на захваченной врагом советской земле. Не успел капитан произнести последнюю фразу: «Итак, товарищи, требуются добровольцы», как кто-то быстро сказал:
— Я согласна.
Капитан оглянулся и встретился со взглядом невысокой худенькой девушки, стоявшей у двери. В серых глазах — твердая решимость и чуть-чуть озорство.
— Клава Королева, секретарь комсомольский банка, — представил девушку Борисов.
Клавдия Королева (Коропалова).
— Я тоже пойду, — поднялась со своего места Оля Стибель, фининспектор райисполкома, и, как всегда, мило улыбнулась.
Раздалось еще несколько голосов:
— Запишите меня.
— И меня…
Добровольцев оказалось много. Отобрали двадцать три человека. Капитан побеседовал с каждым в отдельности. На его три вопроса: «Почему согласились идти в тыл врага?», «Что скажете родным?», «Если фашисты арестуют, хватит ли сил не выдать военной тайны?» — отвечали по-разному, но однозначно: согласились потому, что хотят на фронт, а их не берут; родных можно успокоить — идем, дескать, работать в госпитали; ну а коль попадутся в руки гитлеровцев, будут помнить до последнего дыхания, что они — комсомольцы.