Розы на снегу
Шрифт:
Был случай — заночевали разведчицы в лесу, в землянке, вырытой кем-то наспех. Ноги по колено мокрые, — пробирались к железной дороге болотом. Разулись. Ботинки повесили у выхода — пусть вода стекает, хоть немножко подсохнут. Заснули как убитые. Поднял на ноги мороз. Глянули: кругом все снегом припорошено, а ботинки ледяной коркой покрыты. Пришлось сидеть на них — отогревать…
ОСТРЫЙ ГЛАЗ, ЧУТКОЕ УХО
Крупный железнодорожный узел Дно фашисты бомбили с первых дней войны. Жертв было много. Через город шли эшелоны с ранеными. Легкораненых оставляли в местной больнице. Бойцы санитарной дружины дежурили на вокзале у санитарных поездов, в госпитале. Вместе со старшими подругами несла дежурства и семнадцатилетняя печатница типографии Таня Ланькова.
В здании средней школы, где находилась санитарная дружина, один из классов заняла группа военных. Показались Татьяне они какими-то странными. Все куда-то торопятся, спешат, а эти сидят за партами, что-то рассматривают, о чем-то шепчутся. И оружие у них немецкое.
Хотела уже девушка своими смутными подозрениями поделиться с начальником сандружины, да ненароком подслушала обрывок фразы, оброненной младшим лейтенантом: «Разведчик в этих условиях должен…» Обожгла мысль: «Так вот кто они, а я-то, дуреха…»
Нет! Упустить такой случай Татьяна не могла. В райвоенкомате ей уже несколько раз отказывали в просьбе послать на фронт… А здесь…
Ланькова резко дернула дверную ручку и вошла в класс.
— Тебе чего, девочка? — спросил один из военных.
От такого неожиданного обращения Таня (худенькая, высокая, она действительно походила на подростка) смутилась и робко пролепетала:
— Дяденьки, возьмите меня с собой.
«Дяденьки» — рослые, крепко сбитые парни — рассмеялись. Посыпались вопросы:
— А куда тебя взять?
— А у мамочки ты спросилась?
Оправившись от волнения, Татьяна сказала:
— Вы — разведчики. Собираетесь в тыл врага. Я хочу быть с вами. Буду делать все, что прикажете.
И вот трое «дяденек» — Виктор Луценко, Григорий Огарко, Кирилл Куклин — и Таня стоят перед майором Злотниковым. С улыбкой он выслушал рассказ о том, как Ланькова проникла в тайну группы, но в ответ на просьбу зачислить девушку в ее состав произнес обидное:
— У нас не детский сад.
Лицо Тани залила краска. Вскочив со стула, она выпалила:
— Я все равно уеду. В машину вцеплюсь!
Поднялся и майор:
— Вы понимаете, что говорите?
— Понимаю. И обязательно так поступлю.
— Ни черта вы не понимаете! — рассердился Злотников. — Товарищи, которые необдуманно привели вас ко мне, все здоровые и сильные хлопцы. Разве вы сможете столько пройти, сколько они? Или спрыгнуть с самолета с парашютом?
— Пройду. Спрыгну, — упрямо твердила Таня.
— А вдруг вы попадете в руки фашистов? Они же мучить будут, пытками заставят говорить.
— Кричать буду, но военной тайны не выдам. Честное комсомольское.
— А я думал, что ты пионерка, — смягчился Злотников и уже другим тоном спросил:
— Места-то здешние хорошо знаешь?
— Так точно, товарищ майор! — радостно воскликнула Ланькова.
Таня вошла в класс к разведчикам в 12 часов дня 9 июля. Ровно через три часа группа «01» покинула город. Ланькова забралась в кузов полуторки в чем была — в белой блузочке, в короткой юбке и туфлях на венском каблучке…
На первых порах не все у нее получалось гладко. Доставалось от командира на орехи, если при докладе употребляла слова «кажется», «приблизительно». С нескрываемой насмешкой он советовал:
— А ты в другой раз перекрестись, чтобы не казалось. Помогает. А золотушное словечко «приблизительно» для женишка прибереги. Спросит: «Любишь?», а ты ему в ответ: «Приблизительно». Мне же точно все подавай. У разведчика должна быть особая зоркость — все запоминать и запечатлевать намертво.
И Таня тренировала память, вырабатывала в себе эту особую зоркость: по нескольку раз проходила разведчица на станции Сущево у спрятанных под брезентом танков, чуть ли не вслух пересчитывала орудия, стоявшие на платформах на запасном пути в Чихачеве, запоминала номера груженных снарядами автомобилей, сделавших вынужденную остановку в поселке Бежаницы. И все это на виду у гитлеровцев, с риском для жизни.
Сколько раз, услышав окрик «Ком мит цум комендант, шнель!» («Идем к коменданту, быстро!»), Ланькову охватывал цепкий страх, но она с обворожительной улыбкой протягивала патрулю дновский паспорт или, залившись слезами, объясняла «пану солдату», что ищет больного отца-беженца.
Особенно тяжело приходилось разведчице в путей. Осень сорок первого выдалась короткой. Зима наступила рано. Все шло в ней гуртом: холодные дожди с мокрым снегом, сильные заморозки, метели. Обледеневшая грязь на дорогах, а по ним шагать и шагать. Все чаще и чаще попадались навстречу отряды карателей и лжепартизан. «Легенды» о пропавшем женихе, больном отце, о желании посетить божий храм, открытый оккупационными властями, совершить куплю-продажу на воскресном базаре помогали теперь плохо. Чтобы добыть ценную разведывательную информацию, приходилось подолгу мерзнуть в придорожном ельнике, прятаться в разрушенных постройках.
…Ашевские болота. На многие километры протянулись они — топкие летом и почти непроходимые весной и осенью. Сюда, в лесную деревушку Сусельницу, привел разведгруппу «01» ее командир. База тут была выбрана не случайно. Хотя место и глухое, но невдалеке от заболоченного леса проходила железная дорога Новосокольники — Дно — Ленинград. Магистраль имела стратегическое значение.
— Мы обязаны всегда знать, что делается на железной дороге, — объяснял товарищам главную задачу командир группы. — Эту «железку» должны видеть и наяву и во сне.
Всю первую военную осень из Ашевских болот летели в штаб Северо-Западного фронта радиограммы с короткими сообщениями о взорванных мостах, спущенных под откос фашистских эшелонах, с координатами сосредоточения вражеской техники, оперативных аэродромов гитлеровцев, складов боеприпасов и горючего.
Если героями диверсий были мужчины — бойцы группы «01», то основную массу разведывательной информации доставляли в Сусельницу девушки — младший лейтенант Елена Соколова и боец Татьяна Ланькова. С помощью старших товарищей Таня быстро постигала премудрости военной разведки.