РrоМетро
Шрифт:
– Я переведу, – встрял в разговор рядовой третьего уровня. – Я умею. Вы только притормозите у развилки, меня высадите, а сами вниз катитесь минуту или две. Я пока переведу.
– А не обманешь? – подозрительно спросил Женя. Он больше не заикался, видимо, последствия электрошока прошли.
– Зачем? – вернул вопрос Савельев. – Я, что ль, похож на…
И тут раздался выстрел.
Не знаю как, но в следующее мгновение я оказался в салоне.
Вагон дернуло: это Петрович бросил управление. Я отработанным движением вцепился в поручень и попытался оценить ситуацию.
Думаю, сколько бы лет не минуло с этой ночи, я никогда не забуду ни одного фрагмента этой сцены, ни одного эпизода разыгранного на моих глазах зрелища. На этупамять я тоже теперь обречен.
Их было двое. Причем их внимание было настолько сосредоточено друг на друге, что я почувствовал себя лишним. Все мы – и Ларин, возникший за моим плечом, и Петрович с цЕпочкой наперевес, который, чертыхаясь, выбирался из кабины – были лишними в этом фантастическом противостоянии.
Первым был омоновец, замерший неподалеку от разрыва в вагонной стенке. Выбритый, полуголый, затянутый в белую портупею, он был похож на рядового Савельева, как родной брат. По-видимому, у безымянного «товарища майора» было два любимых племянника. А вот чести не было: ведь он первым нарушил перемирие.
Вторым был Игорек. Он стоял посреди прохода, широко расставив ноги, спиной к нам, лицом к противнику. В отведенной в сторону руке Игорек сжимал рукоятку ТТ. И хоть из дула пистолета не вился сероватый дымок, как принято показывать в фильмах, не возникало сомнения, что стреляли из него. Поскольку автомат омоновца, похоже, свое отстрелял. По большому счету, от него остался один приклад, который сейчас тупо вертел в руках омоновец. Правда, к кобуре у него подмышкой мог остаться готовый к применению пистолет, и об этом не стоило забывать.
– Он вылез откуда-то из-под вагона, – не оборачиваясь, неестественно спокойным голосом произнес Игорек. – Я… сидел с закрытыми глазами, поэтому не сразу его заметил.
Так же не сводя глаз с врага, я протянул руку назад и скомандовал шепотом:
– Автомат.
– Ой, – сказал Ларин. – Я сейчас.
Его силуэт исчез из-за плеча и через некоторое время снова возник на периферии моего взгляда. Даже тень Евгения казалась растерянной и поникшей.
– Там заперто.
– Что?! – Мне все-таки пришлось обернуться.
Все наши были рядом, даже Лида. Не хватало только Савельева.
– Как это заперто? – прошипел я. – А где ключ?
– Спокойней, – попросил Петрович. – Я его на полочку положил. Заместо перчаток. Видать, эта сволочь дотянулась.
– Он же связанный.
– Ну да! – Петрович сплюнул под ноги. – Я ж говорю, сволочь.
Предвосхитив мой порыв, Ларин пробормотал:
– Я ее подергал. Крепко заперто.
Новоявленный омоновец пока пребывал в прострации, но в любую секунду мог перейти в контратаку. Что перевесит в этом случае, опыт или молодость? Если не сказать детство? «Тупость!» – решил я и сделал шаг к Игорьку.
Но только один.
Игорек даже не обернулся, вместо него мне в лоб уставился немигающий зрачок пистолета. Мальчик держал его над правым плечом, вывернув рукояткой кверху.
– Не надо дергаться, – бесцветным голосом произнес он. – Не надо волноваться.
– Игорь, ты не понимаешь… – сказал я, машинально делая еще один шаг.
– Стой! – Он повысил голос. Ларин выкрикнул что-то предостерегающее. Я остановился. – Это ты не понимаешь. Пока это просто игра, но если ты пошевелишься, мне придется выстрелить. Потому что эта игра только для двоих.
– Игорек, перестань! – Лида выдвинулась на передовую позицию.
Дуло ТТ с любопытством проследило за ней.
– Пожалуйста, не заставляйте меня… – Игорек повторил эту фразу второй раз за последние несколько минут, но сейчас из его голоса куда-то испарилась вся детскость. – Мне будет вас жалко.
– Нет! – вскрикнула Лида, замирая рядом со мной. От не вовремя повзрослевшего мальчика нас отделяло три метра. Или три широких шага. Или один прыжок…
Додумать я не успел: новый выкрик Лиды сбил меня с мысли.
– Смотри! – воскликнула она, указывая рукой.
Омоновец раньше меня перешел к действиям… по крайней мере, попытался перейти. В какой-то момент он перестал любоваться обломками автомата и просто уронил их на пол. Его правая рука метнулась под мышку, промахнулась мимо кобуры, метнулась второй раз, расстегнула кобуру и… вытянулась вперед в жесте отчаяния и мольбы о пощаде, раскрытой ладонью к нам.
– Не надо! – закричал омоновец. – Не стреляй!
Я запоздало отметил, что выстрел действительно прозвучал пару мгновений назад. Пуля поцарапала щиколотку омоновца и разорвала ремешок на его левой сандалии.
– Ты сам виноват. – Игорьку приходилось говорить громче, чтобы омоновец мог его услышать. – Ты начал действовать, не дождавшись команды. Это не по правилам.
От его слов веяло какой-то безумной рассудительностью.
Омоновец бросил беглый взгляд на рану, поморщился и перешагнул через разорванную сандалию.
– Никаких резких движений, – сказал Игорек, – пока я не скомандую. Это понятно?
Омоновец кивнул, настороженно глядя на мальчика.
– Эй! Ты чего это тут затеял? – возмутился Петрович.
– Тсс! – откликнулся Игорек. Вместо пальца он приложил к губам ствол пистолета и подул в него. – Это просто такая игра.
Этот жест открыл мне глаза на происходящее. Я наконец смог облечь в слова то смутное ощущение, которое не давало мне покоя с первого взгляда на пару противников. Похоже, мне предстояло стать свидетелем дуэли, какой ее принято показывать в вестернах. Какой ее задумал и собирался воплотить в жизнь Игорек: ведь он полностью контролировал ситуацию. Два парня, плохой и хороший, и надо сказать, что роль хорошего парня как нельзя лучше подходила Игорьку. Голубые джинсы, рубашка в красную клетку, милицейская портупея со сползшей на бедро кобурой, пистолет, который в руке мальчика казался не детской игрушкой – с этой точки зрения Игорек выглядел великолепно. И ветер, блуждающий из конца в конец изувеченного вагона, развевал его длинные волосы.