Ртуть
Шрифт:
Кингфишер велел мне слушать ртуть, и я сделала это. Теперь я не могла перестать ее слышать. Голоса в моей голове исчезли. Это произошло, как только ртуть утихла, но эта фраза… Я повторяла ее про себя снова и снова, словно это был ответ на вопрос, который я не знала, как задать.
Аннорат мор.
Аннорат мор.
Аннорат мор.
Кингфишер отреагировал, когда я произнесла это вслух. Он вытаращил глаза
Я впилась ногтями в ладони, вслушиваясь в ритм этих слов, крутившихся у меня в голове. Мне казалось, что они заменили биение моего сердца. Мой транс закончился только тогда, когда тишину нарушил громкий стук в дверь.
В какой-то момент Лейн смирилась с тем, что я мало ем, и перестала накладывать в мою тарелку огромное количество еды. Она клала в карман яблоко для меня или что-то в этом роде. То есть, даже если одна ее рука была занята тарелкой с завтраком, у нее оставалась свободная рука, чтобы открыть дверь. Я ворчала про себя, пересекая комнату и поворачивая ручку, дверь распахнулась, а я вернулась к кровати и опустилась на колени, ища под ней туфли, которые я сбросила прошлой ночью.
— Признаться, мне нравится, когда женщина встает передо мной на колени, но в данном конкретном случае…
Я потянулась, зацепила пальцами каблук туфли под кроватью, но как только услышала этот голос, застыла. Кровь прилила к щекам, я отпрянула назад и уселась на пятки, грозно глядя на Кингфишера.
— Тебе здесь не рады, — сообщила я ему.
Его губы выглядели еще более злыми и красными, чем вчера днем. В руках он держал большую деревянную доску, на которой были разложены всевозможные виды вяленого мяса, сыров, фруктов и по меньшей мере три сорта хлеба. На нем было чрезмерное количество доспехов — в два раза больше, чем обычно. Его голени закрывали черные поножи, украшенные золотыми восходящими солнцами, лучи которых поднимались к коленям. На запястьях красовались такие же наручи. Он оглядел себя, и его губы изогнулись в холодной улыбке, когда он заметил, что я смотрю на его обновленную броню.
— Нравится? — промурлыкал он. — Я решил, что дополнительная защита не помешает сегодня утром, раз уж ты теперь бросаешься на меня, как бешеная кошка.
— Кошки царапаются, — категорично заявила я. — А я была близка к тому, чтобы надрать тебе задницу.
— В твоих гребаных мечтах, человек. — Он пинком закрыл дверь, прошел в спальню, опустил доску с едой на маленький столик, а затем подошел ко всем трем высоким окнам в комнате и задернул занавески на каждом из них.
Я шла за ним, снова раздвигая шторы.
— Что ты делаешь?
— У меня похмелье, — объявил он. — Солнце пытается раскроить мне череп, и это делает меня очень недружелюбным. Но, пожалуйста. Не стесняйся открыть шторы.
Как вообще можно убить воина фей? Нужно ли особое оружие? Можно ли их отравить? Я мысленно сделала пометку, что надо спросить у Русариуса — старый библиотекарь наверняка знает. Нахмурившись, я вернулась к окнам и снова задернула шторы.
— Я имела в виду, что ты здесь делаешь?
— Очевидно, мне не разрешается есть в библиотеке. И, в отличие от Лейн, у меня нет своего крыла при дворе. Я заметил вчера, что у тебя тоже вполне приличные комнаты, поэтому решил позавтракать здесь. Не волнуйся. Я принес тебе немного сыра. — Он поднял одну из маленьких тарелок, стоявших на его переполненной доске, и положил на нее огромный кусок твердого сыра. Честно говоря, сыр выглядел хорошо, но то, как он пихнул тарелку мне через стол, заставило мою кровь закипеть.
Этот придурок принялся есть так, словно от этого зависела его жизнь.
— Русариус сказал, чтобы в библиотеке не было приготовленной еды. Все это просто нарезано. Забирай и иди беспокоить его.
Кингфишер не обратил на мои слова никакого внимания.
— Фишер!
Он поморщился, откинувшись на спинку стула.
— Сегодня есть правила, человек. — Он начал перечислять их, загибая пальцы. — Не кричать. Не драться. Не заставляй меня делать физические упражнения. Не…
— Твоя губа снова кровоточит, — сказала я ему.
Он высунул язык, кончик которого был запятнан кровью, и передо мной блеснула пара зловещих острых клыков. Их вид вызвал у меня дрожь возбуждения. Внизу живота разлилось тепло, кровь прилила к щекам.
Кингфишер встретился со мной взглядом.
— Осторожнее, человек. У нас, фей, отличное обоняние. Ты будешь удивлена, если узнаешь, что мы можем учуять в воздухе.
— Я… я ничего не делала. Я не… — О, боги. Я почти умерла от смущения. Момент был мимолетным. Я даже не собиралась думать об этом. Я презирала Кингфишера. Он меня не привлекал. Я не думала о его языке или зубах…
Он отложил кусок хлеба и мяса, который держал в руках, и очень медленно откинулся на стуле. Выражение его лица внезапно стало серьезным, глаза настороженными, голос низким и мягким, как бархат.
— Ты делаешь только хуже.
Подавив желание закричать, я села за стол и заставила себя выдержать его невыносимо самодовольный взгляд. Смени тему. Смени тему. Смени тему.
— Почему ты до сих пор не позаботился о своей губе? Ее могут вылечить. Такая маленькая ранка? Даже следа не останется…
Глаза Кингфишера прищурились, продолжая буравить меня.
— Я собирался заняться этим после завтрака, но теперь решил не делать этого.
— Ну, конечно. — Я отщипнула небольшой кусочек сыра, который он положил мне на тарелку, и запихнула его в рот.
— Да. Только что, вообще-то. Я собираюсь оставить его на память.
— Напоминание о том, как слабая человеческая девушка пустила тебе кровь? Ты хочешь, чтобы твои друзья знали об этом? — Черт, этот сыр по консистенции напоминал клей. Я продолжала жевать, но во рту у меня так пересохло, что сыр превратился в густую пасту.
— Мне нравится, когда меня удивляют, — сказал Фишер, вертя в руках вилку. — А еще я поклонник агрессивной прелюдии. Это будет забавным напоминанием.
Я резко вдохнула, и сыр попал в горло. Задыхаясь и отплевываясь, я отчаянно пыталась избавиться от него, но совершенно безуспешно.