Ртуть
Шрифт:
— Прислушайся, — приказал он.
— Что? — В его словах не было никакого смысла.
Кингфишер убрал одну руку, но это ничего не изменило — ему хватало одной руки, чтобы удерживать обе мои. Свободной рукой он крепко взял меня за подбородок, заставляя замереть. Смотреть на него.
— Прислушайся, — повторил он. — Что оно говорит?
— Оно говорит, что ты — злой кусок дерьма, — выдавила я из себя.
Он никак не отреагировал на это.
— Чем скорее ты
Я изо всех сил сжала зубы.
— Иди ты на хрен…
— Ну вот, опять ты за свое. Голодная, разгоряченная сучка, умоляющая, чтобы ее трахнули… — дразнил он.
— Отпусти. Меня!
— СЛУУУШАААЙ!!! — От рева Кингфишера я перестала дышать. Свет тоже исчез. Вся кузница в одно мгновение стала черной как смоль, а боль в руке, поднимаясь вверх, превратилась в бикфордов шнур. — Есть ты, есть боль. Больше ничего, — прошептал он. — Иди за ней. Пройди сквозь нее. Позволь ей проникнуть в тебя.
Это было жестоко. Это была пытка. Я горела заживо. Он собирался убить меня.
— Я не могу, — всхлипывала я.
— Можешь. Покажи мне, что я ошибаюсь. Покажи мне, что ты сильнее, чем я думаю.
Из всего, что он мне говорил, именно эти слова задели меня. Я судорожно вдохнула и попыталась успокоить свой разум. Гудящая, пульсирующая, паникующая, отчаявшаяся часть меня успокоилась на крошечное мгновение. Бесконечно малая часть. Это заставило боль утихнуть на секунду — недостаточно долго, чтобы принести реальное облегчение, но достаточно, чтобы услышать.
Голос.
Миллион голосов.
Аннорат мор!
Аннорат мор!
Аннорат мор!
Звук был оглушительным. Я закричала, тряся головой, пытаясь избавиться от него, но он проникал во все уголки моего сознания, поглощая меня, уничтожая каждое воспоминание, каждую мысль, каждое чувство…
— Аннорат… мор! — закричала я.
Боль утихла.
Свет вернулся.
Голоса смолкли, и тишина, которая воцарилась после них, была оглушительной.
Кингфишер застыл на месте, все еще находясь слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, но его рука уже разжалась вокруг моей. В кои-то веки от его холодного высокомерия не осталось и следа. Широко раскрыв глаза, он смотрел на наши соединенные руки, у него перехватило дыхание.
Я напряглась, увидев крошечный шарик серебристой жидкости, перекатывающийся в моей ладони. Ртуть. Не очень много. Чуть больше ногтя мизинца. Но все равно ртуть. И она была в жидком состоянии.
Я запаниковала, пытаясь стряхнуть ее, но Фишер схватил меня за запястье и покачал головой.
— Пока я прикасаюсь к тебе, ты в безопасности. На мне кулон. Она не причинит нам вреда.
— О чем ты говоришь? Она точно нам
— Это была ерунда. Испытание. Теперь все позади. Ты прошла.
Я недоверчиво уставилась на него.
— А что было бы, если бы я не справилась?
— Это бессмысленный вопрос. Ты это сделала.
— Убери это от меня, Фишер!
— Сделай это сама, — сказал он.
— Как, блядь, я не знаю как!
— Закрой глаза. Почувствуй это в своем сознании. Потянись к ней…
Я сделала, как он сказал, закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как дышать, осознавая, что этого крошечного кусочка ртути в моей руке достаточно, чтобы уничтожить мой разум. Я видела, что она сделала с Харроном. Я уже собиралась снова проклясть Кингфишера, сказать ему, что не чувствую проклятой ртути, но тут… я почувствовала.
Это был твердый сгусток, покоящийся прямо в центре моего сознания. Он был пустым. Ни горячим. Ни холодным. Ни острым. Ни мягким. Он просто был. И он ждал.
— Я чувствую это, — прошептала я.
— Хорошо. Теперь скажи, чего ты хочешь. Скажи ей, чтобы она уснула.
Я сказала именно это. Мысленно я приказала ей успокоиться и заснуть. Маленькая твердая масса, казалось, беспокойно перекатывалась.
— Нет, не спать. Не сейчас. Слишком долго спала, — шипела ртуть бесчисленным множеством голосов, сливающихся друг с другом.
— Спи, — приказала я тверже.
На этот раз она повиновалась.
Тяжесть внутри меня исчезла, и я почувствовала себя почти нормально. Почти, потому что Фишер все еще держал меня за руку. Когда я открыла глаза, он смотрел на твердый шарик матового, инертного металла в моей руке, и на его раздражающе красивом лице застыл взгляд, полный изумления.
— Должен признаться, я ожидал, что все будет иначе, — задумчиво сказал он.
А потом я ударила его прямо в челюсть.
ГЛАВА 11.
ГЛОТАНИЕ
— Слишком туго! Слишком туго! Я не могу дышать!
Сказать, что Эверлейн была в ярости, было бы преуменьшением. Она дергала за тесемки корсета на спине моего платья с такой силой, о которой я и не подозревала.
— Если ты продолжишь так тянуть, то сломаешь мне ребра, — проворчала я.
— Хорошо! Может, тогда ты… перестанешь… жаловаться!
— Сломанные ребра не помешают мне жаловаться, — угрюмо пробормотала я, пытаясь ослабить корсет. Он впивался мне в кожу, сжимая в тех местах, где одежда, которую я носила дома никогда меня не беспокоила. Это было отстойно.