Рубеж. Пентакль
Шрифт:
– Пан сотник! Пан сотник! Там… Там такое! Да не ворог, панове, нечего рушницы хватать!
Эге, и вправду! Шла себе дорога меж гор, бежала. Петляла.
Исчезла.
– Ого, хлопцы! И чего ж тут такое было?
Я и сам затылок почесал. Что ж тут было такое, чтобы превратить горы…
…в щебень, в черную гарь, в грязный песок, в мелкое крошево? Да не просто, а, почитай, на целую версту! Были горы – и сгинули!
Я оглянулся по сторонам. Нет, остались горы. Да только обрубленные, оплавленные, почерневшие.
– С коней, хлопцы! В поводу держать. Осторожно идти.
– Да тут, пане сотник, не иначе, велеты гопак плясали!
Велеты?
Прочь, Тени!
Та-а-ак! Никуда не делась дорога. И Бездна никуда не исчезла. Значит, просто мара. Призрак, тень, след чего-то страшного, что случилось здесь. Или не здесь даже. Ведь Околица!
– Пане сотник! Пане сотник! Понял я, чего здесь было! Бонба тут рванула! Да так рванула, так ахнула!..
– Все-то тебе, Гром, бонбы да мины! Это ж какая бонбища нужна, чтоб горы своротить?!
Чем дальше, тем меньше обломки. Вот уже один песок остался – черный. Вроде бы и вправду горело! А это что? Уж не стекло ли блестит?
Ну и пусть себе блестит! Дорога никуда не делась, а я…
…А я еще один вопрос задам. Самый интересный.
Что важнее? Чтобы я черкасов пана Логина спас – или чтобы заклятие нарушил?
И опять – два ответа.
– Осторожней, панове!
Вэй!
Авраам, Ицхак, Иаков! Да что ж это?
– Свят, свят, хлопцы! А ну, стой! Сперва молитву сотворим! Отче наш, иже еси…
И вправду!
Яма. Ямина. Ямища.
Кругом идет, а в том круге саженей… Триста? Больше?
Больше!
Края ровные, черным стеклом блестят, на дне… Вэй, и смотреть не хочу!
– А ведь и вправду, панове, рвануло! Рвануло – аж камень запекся!
– Да врешь ты, Дмитро! Такое лишь Сатане клятому под силу!
– Цыть, дурни, доболтаетесь! А ну, хлопцы, в обход! Да по сторонам глядите. Не ровен час!..
А я смотрел в черный зев пасти Шеоловой, стеклянным блеском блиставший, и иной блеск вспоминал. Вспоминал, да в который раз себя дурнем величал. Как же, Юдка-шлемазл, забыть такое мог!
«Смотри, консул! Дальше ни ты, ни я не властны… Будет наша смена – проскочите без потерь. Или для вида придерутся… Ой, продала дивчина сердце, та й купила черкасу седельце… Пан или пропал. Держи, консул…»
Держи, консул!
Держи!
Дурень я, дурень!
Ой, продала дивчина сердце, Та й купила черкасу седельце! Седельце за сердце купила — Она его верно любила!И еще один вопросик. Маленький такой – вдогон! Или яблоко от яблони далеко падает?
Уже и соскучиться успел. Уже и в седле вертеться начал. И когда клешня четырехпалая вновь на плечо легла, не выдержал – расхохотался.
– Чего смеешься, жиду? Или палю вспомнил? Эх, будь я на месте пана сотника!..
– То я знаю доброту вашу, пан есаул! Да только после вас.
Огрызнулся, не думая. Все на руку химерную смотрел. Явился! Ну-ка, с чего начнешь, пан морок?
– Мы можем договориться, Иегуда бен-Иосиф!
Ого! Сперва пугает, после – сделку сулит. Ну точно допросчик из приказа разбойного, что в Москве-городе меня на дыбу поднимал…
…Земля ему пухом – и кол осиновый. Стоеросовый.
– Тебе лучше ответить, Иегуда бен-Иосиф!
Вэй, помню я свое имя, помню! А ответить? Отчего бы и нет? Эх, в таком деле перво-наперво нельзя пытаемому времени давать! А то опомнится…
…Как я тогда в Москве, к примеру.
Да, рано пташечка запела!..
Ну-ка, ну-ка!
Хоть и серый был день, а вместо неба – туман сизый, все же засветилось, заиграло золото. Славный медальон, добрые руки делали.
Не иначе, жидовские (вэй, смири гордыню, Юдка!).
А вот и пчелка! Еще краше, еще фигурней. Дуну – и улетит!
– Не смей! Не смей! Именем Святого, благословен Он, прошу тебя!
…как бы кошечка не съела!
Едем!
И снова затируха. Всего по нескольку ложек на брата.
Ну и на этом спасибо!
И цимесом показалась мне пресная соломаха – даже ложку облизал. А паны-молодцы, черкасы гетьманские, явно приуныли. Кажись, и горелка на исходе!
– Так чего, хлопцы? Доведется конину жрать! Слышь, Нечитайло, давай с твоего серого начнем!
– Тьфу! Да я лучше жида клятого съем!
А что же вы думали, глупые гои? Легко ли вокруг Света Мирового ехать? Да только не сожрете вы меня – подавитесь!
– Эх, вареников бы сейчас! Да со сметаной!
– Цыть! Балачки о жратве запрещаю! Чтоб не про вареники, ни про галушки, ни про борщ, ни про бок бараний с чесноком и с подливкою, прожаренный да пропеченный, с корочкой… Фу ты, прости Господи! Лучше про девок языки чешите!
– Да какие после соломахи девки, пан сотник!
А я все на плечо глядел. Но нет, сгинула клешня. Спрятался морок! А ведь тут он, близко, чую!
Да и чуять нечего. Вот она, цацка золотая, с пчелкой дивной. Эх, пан Панько, удружил! И за что? Или я твоему Ковену на дороге встал? Или не в Ковене дело?
– Эй, морок! Чего пропал?
Хоть и ждал, да все же дрогнуло сердце. Вот он! Длинный, темный, рукастый, узкие глаза нездешним огнем горят.
…И пальцы! На одной руке – четыре, на другой… Шесть на другой!
Вэй, яблочко-то от яблони!..
– Что тебе от меня надо, Иегуда бен-Иосиф?
– Что?! – восхитился я (шепотом, шепотом!). – Сначала ты, нежить, тревожишь почтенного человека, грозишь даже, а потом еще удивляешься! Вэй, что за мир? Даже у призраков не осталось совести!