Рубеж. Пентакль
Шрифт:
…Лед был не белым, не синим даже – зеленым, словно молодая трава. Горный пик врезался в черное небо острым зубом, и холодом веяло от его неприступной мощи.
– Не бойся, Ирина! Я здесь!
Теплая рука подхватила, помогла стать на ноги.
– Красиво, правда?
Денница улыбался, и был на нем все тот же лиловый плащ, и так же сверкал серебром обруч в светлых волосах.
Ярина оглянулась. Вокруг лед – зеленый, в дивных узорах, вот еще одна вершина, чуть пониже, вдали, у черного горизонта – еще одна.
И звезды – огромные, яркие. Совсем близко – протяни руку.
– Красиво! А где мы, Денница?
– Не на Земле. Но и не так далеко. Этот мир совсем рядом, и даже не за Рубежом. Соседняя планета, очень древняя, старше Земли.
Ярина не поняла – но и не испугалась. Пусть так! С Несущим Свет – не страшно.
– Здесь хорошо думается – и никто не мешает. Мои, – он негромко засмеялся, – мои сородичи почему-то боятся космоса. А люди сюда придут не скоро.
И вновь не поняла Ярина, но теперь уже почувствовала тревогу. Почему они здесь? Почему ей снится эта чужая земля?
– Что случилось, Денница?
Он не ответил – задумался. И странным стало его лицо.
– Мне… Мне следует принять решение. Очень важное, Ирина! И я пока не знаю, что делать.
– Я могу помочь?
Она подошла ближе, легко коснулась его руки. Несущий Свет улыбнулся – еле заметно, одними губами.
– Сказавши «алеф», следует говорить «бейт». Пять Воинств перешли ко мне. Два – остались верны Рубежам. Я должен решиться.
Девушка хотела спросить, узнать, что за воинства такие и с кем баталия предстоит (ведь ясно – о бое близком речь), но вдруг поняла – нельзя. И страшно стало – словно вновь в подземелье оказалась.
Нет! Страшнее! Куда страшнее!
– Он – всемогущ, Ирина, но ведь мы – и ты, и я – тоже Он! А дом, расколовшийся надвое, не устоит – Он сам так говорил. Он отдал слишком много Себя, чтобы создать и нас, и людей. Но ведь если мы – это Он, то бунтовать против самого себя нелепо, правда? Все миры, все Сосуды, все Существа Служения, все люди – одно целое! Но ведь начали не мы!
Внезапно ей захотелось проснуться – пусть даже в подземелье, пусть в цепях. Что-то жуткое решалось тут, на неведомой планете, среди зеленого льда.
Денница словно понял. Замолчал, легко коснулся ее плеча.
– Извини. Это – моя забота. Просто я с детства очень уважал тебя, Несущая Мир. Если бы не ты, я бы вырос совсем другим… То есть вырасту.
Он рассмеялся – и тревога исчезла. Без следа, без приметы. Она – свободна, его теплая рука касается ее пальцев…
– Жаль, я ничем не смог тебе помочь, Ирина! Тот, кто будет мной, еще мало понимает. Он дал тебе силу – ненадолго, всего на какой-то час! – но не открыл дорогу…
– Кто ты, Денница?
– Я? – Он развел руками. – Пока я маленький некрасивый мальчик, которого все боятся. Я могу заболеть, умереть, погибнуть, и тогда все, что ты видишь, останется просто твоим сном. Будущего еще нет, Несущая Мир!
– Я не понимаю! – отчаянно воскликнула Ярина. – Денница, объясни! Мне страшно!
– Мне тоже, – его глаза внезапно стали суровыми. – Но Будущее не должно говорить с Настоящим. Скажу лишь то, что уже известно в твоем мире. Существа Служения посчитали себя мудрее Его и решили уничтожить Сосуды, дабы воссоединился весь Мир и исчезли преграды. Тот Сосуд, в котором находимся я и ты, – должен погибнуть очень скоро. Он – проба, очередная попытка. Удастся – погибнут и остальные.
Слова были непонятны, но страх почему-то исчез. Словно и вправду – перед боем. Ожидание кончилось. Вот он, враг – от одного конца поля до другого. Дымятся фитили гарматные, заряжены рушницы, вот-вот грянет первый залп…
– Но ведь мир не погибнет, Денница? Он не должен погибнуть, слышишь!
Холодно сверкал зеленый лед, ярко горели близкие звезды, и тепла была его рука.
– Не погибнет, Ирина. Я спасу!
Чортов ублюдок, младший сын вдовы Киричихи
Тетка тоже умеет разговаривать с бабочками.
Она их боится.
Бабочки ей приказывают.
Дядька Князь потерял смыслу. Он погас. Он уже не светится. Мне его не жалко. Мальчик Княжич Тор плачет. Мне его жалко.
Братик говорит, что будет «смута». Что нам нужно уехать. Я сказал, что нам нужно ехать к батьке, но братик не хочет. Братик боится батьки. Я не понимаю. Батька добрый. Он скоро вернется. Тогда я сказал, что мы поедем к доброму дядьке. Добрый дядька меня любит.
Братик не хочет. Он боится доброго дядьки.
Мой братик всего боится. Наверно, он еще не вырос. Я сказал, что, если его будут обижать, я их всех убью, как Ирина Логиновна Загаржецка.
Братик очень испугался.
«Эвакуация» – это когда все уезжают, нагрузив вещи на телеги. Телег нужно много.
Пленочки порвались! Это плохо! Это очень-очень плохо!
Ярина Загаржецка, сотникова дочка
Вначале удивило покрывало – легкое, почти невесомое.
И чистое.
Она уже успела отвыкнуть от чистоты. От чистоты, от мягкой перины, от тишины, от забытого чувства покоя.
Веки не хотели открываться, но это было ни к чему. Можно было просто лежать, чувствуя еле ощутимую тяжесть теплого покрывала, вдыхая приятный запах. Лаванда вроде? Или не лаванда, но уж очень похоже.
И боли нет! А если и есть, то где-то далеко, в самом темном уголке.
Или в рай ты попала, сотникова?
В рай?
А как же Шакал Глиняный?
– Госпожа должна спать. Не будите. А проснется – зелья дайте, как я прописал.