Руби
Шрифт:
– Так ей и надо. Перестань волноваться из-за этого, – сказал юноша, убеждая меня сесть в машину. Я оглянулась, когда мы отъезжали от стоянки, и мне показалось, что я увидела Жизель, выходящую из здания школы. Я сказала об этом Бо, но он только рассмеялся.
– Я просто скажу ей, что опять принял тебя за нее, – проговорил он и прибавил скорость. Благодаря ветру, развевающему мои волосы, теплому солнцу, заставляющему каждый листок, каждый цветок выглядеть ярким и сочным, я не могла не чувствовать себя великолепно. Все дело в кошачьей кости, подаренной Ниной Джексон, решила я. Мой первый день в новой школе прошел весьма успешно.
И
– Повторяя все вместе с Руби, я начинаю сама учиться лучше.
На самом деле все закончилось тем, что я стала делать уроки и за себя, и за нее, в результате чего ее отметки за домашние задания действительно стали лучше. Наши учителя удивлялись по этому поводу и поглядывали на меня, казалось, с пониманием. Из-за того, что мы занимались вместе, у Жизель улучшились отметки за контрольные работы.
Таким образом, моя адаптация в школе Борегара проходила намного легче, чем я представляла себе раньше. Я подружилась со многими учениками, особенно с молодыми людьми, и оставалась в хороших, дружеских отношениях с Муки, несмотря на отношение к ней Жизель и ее друзей.
Я находила Муки очень впечатлительной и умной девочкой, значительно более искренней, чем многие, если не все, друзья Жизель.
С удовольствием я занималась и с профессором Эшбери, который уже через два урока заявил, что у меня глаз настоящего художника, «восприятие, которое позволяет различить, что зрительно важно, а что нет».
Как только разошелся слух о моих художественных способностях, я привлекла еще больше внимания в школе. Мистер Стегман, который был также консультантом в школьной газете, уговорил меня стать ее художественным редактором и предложил делать юмористические рисунки к передовице. Муки была редактором, и, таким образом, у нас оказалось больше времени, чтобы проводить его вместе. Мистер Дивито пригласил меня присоединиться к клубу исполнителей песен и баллад, а на следующей после моего появления в школе неделе я позволила уговорить себя пройти прослушивание на роль в школьной пьесе. В этот день в зале появился и Бо, и, к моему удивлению и тайной радости, нам выпало быть партнерами на сцене. Вся школа гудела по этому поводу. Только одна Жизель казалась недовольной, особенно на следующий день, во время ленча, когда Бо предложил в шутку ей стать моим дублером.
– И если вдруг что-нибудь случится, никто не заметит разницы, – добавил он, но, прежде чем кто-либо успел засмеяться, Жизель взорвалась.
– Меня не удивляет, что это говоришь ты, Бо Андрис, – сказала она, качая головой. – Ты не видишь разницы между притворным и настоящим.
Раздался оглушительный хохот. Бо вспыхнул, а я готова была заползти под стол.
– Правда заключается в том, – раздраженно изрекла Жизель, тыча пальцем себя в грудь, – что именно Руби была моим дублером с тех самых пор, как вылезла из болота.
Все друзья моей сестры глупо заулыбались и закивали головами. Довольная произведенным
– Мне пришлось учить ее, как умываться, чистить зубы и вымывать грязь из ушей.
– Неправда, Жизель, – воскликнула я, и слезы внезапно защипали мне веки.
– Не вини меня за то, что я рассказала об этом. Вини его, – заявила сестра, кивая на Бо. – Ты воспользовался ее доверчивостью, Бо, и ты знаешь, что это так, – проговорила она теперь уже тоном, в котором сквозило больше сестринского чувства. Затем она выпрямилась и добавила с усмешкой: – Ты пользуешься ситуацией только потому, что она приехала оттуда, где считается естественным для парня запускать руки под юбку.
Внезапные шумные вздохи и ахи за столом привлекли внимание всех в кафетерии.
– Жизель, это отвратительная ложь, – воскликнула я, вскочила с места и, схватив книги, выбежала из кафетерия. Мое лицо заливали слезы. До конца дня я не поднимала глаз и почти не сказала ни слова на уроках. Каждый раз, когда я решалась оглянуться, мне казалось, что молодые люди, находящиеся в комнате, поглядывают на меня с интересом, а девушки перешептываются о том, что сказала Жизель. Я не могла дождаться окончания занятий. Я знала, что Бо будет ждать меня у машины, но ощущала ужасную неловкость при мысли, что меня увидят с ним, поэтому прошмыгнула через другой выход и поспешила обойти квартал.
Я знала дорогу довольно хорошо, чтобы не заблудиться, но выбранный мной путь занял значительно больше времени, чем я предполагала, и я ощутила желание убежать подальше или даже вернуться на протоку Я медленно шла вдоль красивых широких улиц Паркового района и остановилась, завидев двух маленьких девочек, по-видимому, не старше шести-семи лет, радостно играющих вместе у качелей. Они были прелестны и, несомненно, приходились друг другу сестрами – так много было в них общего. Как прекрасно вырасти вместе с сестрой, быть близкими и любящими, чуткими друг к другу, утешать и успокаивать друг друга, когда страхи переполняют детскую душу.
Я не могла не подумать, какими сестрами могли бы быть мы с Жизель, если бы нам позволили вырасти вместе. В глубине души я теперь была совершенно уверена, что моя сестра была бы лучше, если бы выросла со мной и бабушкой Катрин. Это очень рассердило меня. Как несправедливо было оторвать нас друг от друга. Даже если мой дед Дюма не знал о моем существовании, он не имел права решать судьбу Жизель так бесцеремонно. Он не имел права играть жизнью людей, будто они значили не больше чем карты в бурре или шахматные фигуры на доске. Я не могла вообразить, что такое могла сказать Дафна моей матери, чтобы заставить ее отдать Жизель. Но что бы это ни было, я уверена, это была ужасная ложь.
А что касается отца, то я сочувствовала ему из-за трагедии, случившейся с дядей Жаном, и понимала, почему, только однажды взглянув на мою мать, отец по уши влюбился в нее. Но он должен был задуматься о последствиях и не забирать мою сестру от матери.
Чувствуя себя невообразимо подавленной и несчастной, я наконец пришла к нашим воротам. Я долго смотрела на величественный дом и думала, действительно ли все блага и все преимущества, которые он может мне дать, стоят простой жизни на протоке. Что именно видела бабушка Катрин в моем будущем? Или все дело в том, что она хотела избавить меня от дедушки Джека? Разве нельзя было жить на протоке в стороне от его грязных лап?