Рубикон
Шрифт:
Так вот, господа с кабыздохами на голове пошли дальше. Они банально жрали эльфийские стейки, причём, по слухам, предпочитая вырезать их у ещё живой жертвы, до последнего не давая ей отойти в мир иной. И всё же, они тоже были ацтеками, так что когда с меня во время боя слетела накидка, девушка даже немного успокоилась, жаль что отключилась не вовремя. А очнувшись, помолилась и, хоть отчаянно трусила, всё же смирилась со своей не самой завидной, но вовсе не противоестественной женской судьбой. Тем более что, опять же, вытащив её из под ножа, я по древним законам мог распоряжаться ею так,
Ну а дальше всё просто. Сначала девчонка подумала, что я просто из благородства не стал брать её в бессознательном состоянии. Но пришла ночь, и на её прелести опять никто не покусился. Воспитание и жизненная логика буквально требовали от эльфочки подтверждение её нового социального статуса, а «спаситель» опять повёл себя неправильно и она полночи промучилась в отведённом ей спальнике гадая, что будет с ней дальше, если как женщина она меня не привлекает.
На следующую ночь, когда мы перебрались подальше от пещеры и вновь устроились на ночлег, тоже ничего не произошло. А вот здесь уже осмелевшая и частично обнаглевшая девчонка перенесла свои фантазии уже на мою персону и они пошли уже в совершенно нездоровом русле. Для начала она решила, что я просто немощен как мужчина, а потом и вовсе измыслила себе, что я предпочитаю мальчиков. Сказать, что я с этих заявлений опешил – не сказать ничего.
В общем, мы смогли объясниться друг с другом, и лишь это спасло ушастую от профилактической порки, плавно переходящей в доказательства моей состоятельности как мужчины. Правда, для того чтобы этот разговор состоялся лингва-модулю понадобилась почти неделя на обработку новой языковой базы и последующее интерпретирование незнакомых слов, объяснить которые на пальцах было невозможно. Впрочем, маджи-электронная машинка первого класса с блеском справилась с поставленной перед ней задачей и до сих пор продолжала улучшать и обрабатывать русско-эльфийский словарь.
«Яне» же, как я стал называть свою спутницу, ибо выговаривать каждый раз её полное имя «Ян-Селис» мне было откровенно влом, я, прорвавшись через определённую пелену непонимания, смог объяснить простую истину: «Русский солдат – эльфийку не обидит!» И уж совсем точно не буду делать этого я – вовсе не обделённый вниманием женского пола у себя дома. Если же вернуться будет не суждено, то мы вернёмся к этому вопросу, но даже так я лучше найду ту, кто согласится переспать со мной за деньги, нежели буду кого-то неволить.
Заодно обсудили вопрос, почему девушка упорно зовёт себя моей «Аэтихо», что переводилось, если уж не как «рабыня» или «наложница», то ближайшим словосочетанием будет: «принадлежащая женщина». К тому же, видя моё отношение, она сама рассказала о «древнем законе», фактически развязав руки. Ей что, воля не мила и свободной быть не хочется? Я же никаких прав не предъявляю и уж тем более…
И вот тут меня возмущённо перебили. Оказывается, я балбес, а у девушки есть честь и совесть, и богиня сверху смотрит, а как она после смерти в «Цветочный сад» отправится и как танцевать будет, если спасителя своего в заблуждение введёт! Раскрасневшаяся, разозлившаяся эльфа со сверкающими праведным гневом глазёнками, да ещё и верхом на мотоцикле, в который она буквально влюбилась, была… великолепна!
Даже Филька выпучил глазища и приоткрыл клюв, уставившись на бушующую Яну. Совух, кстати, в своей пещере не остался, а по пятам преследовал нас, иногда исчезая и возвращаясь прямо к очередной стоянке со свежей добычей в клюве. Основными её потребителями были мы с ним. Хоть оленина мне и не понравилась, что я скорее списывал на свои поварские способности, но есть её было можно, да и сам медведь-мутант разнообразил наш рацион то наловив зайцев, то притащив кабанчика, то заломав и вовсе некую неведомую зверушку.
ИРП же полностью приватизировала Яна. И у меня, честно говоря, просто не хватило решимости отобрать у ребёнка вкусняшку! Более того, в отличие от меня, посчитавшего полезными в дальнейшем только пустые латунные баночки из-под консервов, эльфа тщательно отмывала и аккуратно складировала всё, что оставалось после очередной трапезы. Каждая, даже порванная обёрточка по её словам стоила бешеных денег, что уж говорить про таганки, салфетки, жвачки и прочую ерунду в виде одноразовых вилок и ложек, пластиковых лотков и целлофановых пакетиков. То бишь, всего того, что в походных условиях надлежало просто выбросить, а случись такое в разведке – тщательно зарыть в лунку от костерка и прикрыть дёрном.
Так и перебирались мы от привала к привалу всё больше наугад, обходя стороной малейшие проявления человеческой жизнедеятельности. Я, совух и эльфа. Как выяснилось, ни разу не принцесса, и даже не дочка какого-нибудь маститого властителя, способного оказать мне помощь и временное покровительство в благодарность за спасение кровиночки. Яну можно было назвать «обычной студенткой из пригорода». Хорошей, доброй, правильной девочкой, абитуриенткой местной духовной семинарии, волею случая, что по её мнению приравнивалось к божественному провидению, оказавшейся вначале в посольском кортеже, возглавляемой одной из принцессок, которых у эльфов было что вшей на собаке, а затем и на вершине жертвенной пирамиды Атла.
Впрочем, по словам девушки, с которой у нас успели установиться достаточно странные, почти приятельские отношения, определённым влиянием папаня у неё всё-таки обладал. Правда, был он деятелем не аристократического и даже не поместного сословия, а работал ни много ни мало осеменителем, как, впрочем, и довольно большое число нынешних эльфов-мужчин, коих после более чем пятисот лет безостановочной войны, сопровождаемой форменным геноцидом светлокожих ушастых, краснокожие, наднебесники и прочие «доброжелатели» вырезали почти под корень.
У их народа и раньше-то на две девочки рождался один мальчик, затем череда военных неудач и сокрушительных поражений, а также последующий «Великий Исход» эльфов с этого континента на Алиэль-делар, что переводилось примерно как «Остров последних надежд», и вовсе обрушили демографическую ситуацию. Оставшиеся в строю войска, морской и воздушный флот, а также те из мужчин, которые могли держать в руках оружие, до последнего прикрывали большие торговые корабли, проводивших эвакуацию женщин, детей и, к моему удивлению, кого-то, кого переводчик, крякнув, вдруг обозвал «Кентаврами».