Рубин из короны Витовта
Шрифт:
– Вот в чём дело… – комтур посерьёзнел. – Но султан Мурад ни с чем ушёл от Константинополя, и теперь вроде их отношения наладились…
– Вроде… – Мозель вздохнул. – Ладно, идём в замок…
Они подошли вплотную к въездной башне, и хотя сами ворота были закрыты, через проделанную чуть в стороне калитку купец и комтур спокойно попали на замковый двор. Тут, в отличие от города, чувствовался совсем иной дух. Посреди треугольника, ограниченного кирпичными стенами, высился православный собор, напротив него стоял дворец – резиденция князя, по обе стороны которого тянулись каменицы, где размещались разные службы и залога [112] .
112
Залога –
Заинтересованно посматривая на княжих слуг и стражников, сновавших по двору, крестоносец придержал купца:
– Обратите внимание. В городе костёл построен, а здесь, в самом центре, православный храм.
– А чего тут удивляться? – пожал плечами Мозель. – Князь Витовт, вероятно, неплохо понял, как сейчас можно расширить свою власть и на руськи земли. Князья-то там все православные.
– Чтобы стать ещё могущественнее, – окончил за него комтур и посмотрел на Мозеля, ожидая, что он ещё добавит, но купец, избегая продолжения этого разговора, сказал:
– Ну что?.. Я пошёл искать канцелярию?
– Погодите, сначала расспросить надо… – остановил его Отто фон Кирхгейм и, словно высматривая кого-то, закрутил головой.
Неожиданно откуда-то сбоку донеслось негромкое:
– Э-ей!..
Мозель повернулся и увидал странную фигуру. Перед ним стоял пышнобородый человек невысокого роста, немного сутуловатый, в вызывающем одеянии. На голове неизвестного был шерстной шлем с толстыми ослиными ушами, а плечи покрывал дорогой плащ с княжеским узором по краю. Из-под плаща выглядывала коротенькая туника в косую, бело-красную полоску, оставляя почти открытыми ноги, на которые были натянуты цветастые чулки. И в дополнение ко всему левую голень украшали блестящие звоночки, насаженные на крепившиеся к ноге тонкие веточки.
Пока Мозель непонимающим взглядом смотрел на странного человека, комтур вышел вперёд и, поприветствовав незнакомца, пояснил купцу:
– Это сам Гинне, любимейший шут князя Витовта.
Мозелю оставалось только поклониться, а вот комтур сразу перешёл к делу, поинтересовавшись:
– Ты всё узнал, о чём я тебя спрашивал?
– Да, конечно, – шут важно наклонил голову. – Только советую не спешить. Может быть, удастся узнать что-нибудь новое, так как сейчас у князя гость, грек Минос Макропулос.
– Что? Этот простой купец у Витовта? – не удержался Мозель.
– А что ж такого?.. – Гинне наконец-то обратил внимание на спутника комтура. – Пан Макропулос и не купец, и не простой, а протовестарий [113] самого императора Палеолога.
– Что? – Мозелю вспомнилось, как его принял Макропулос, но он решил пока об этом не думать, к тому же новость поразила и комтура.
– Протовестарий? – услыхав такую неожиданность, Отто фон Кирхгейм поспешил вмешаться. – Что ему тут делать?
113
Протовестарий – хранитель императорского платья.
– Он предупредил, что турки имеют намерения отобрать у князя Витовта южное побережье… – с гордостью заявил Гинне и вопросительно посмотрел на Отто фон Кирхгейма.
Поняв, что шута интересует, можно ли в присутствии Мозеля быть откровенным, комтур
– Для переговоров с императором надо быть хотя бы королём…
Гинне мгновенно понял намёк и загадочно усмехнулся.
– Думаю, вскоре такое может произойти… – говоря так, шут слегка наклонил голову и, прикрыв глаза, нарочно дёрнул ногой, отчего висевшие там колокольчики громко звякнули…
Жидовское местечко спряталось между двух холмов, примостившись на берегу небольшой, похожей скорее на ручей, речечки. Был тут, конечно, по примеру других поселений и пруд, устроенный с помощью явно на скорую руку слепленной дерево-земляной плотины, через которую между косо вбитых столбов переливалась вода.
Впрочем, герр Мозель, погружённый в собственные думы, особо по сторонам не глазел. К тому же и мысли были приятные: и вынужденное путешествие счастливо заканчивалось, и разбойники больше не угрожали, поскольку отряд комтура Отто фон Кирхгейма, вместе с которым всё время ехал и Мозель, обещал полную безопасность. Так что оставалось лишь добраться до Кёнигсберга, чтоб уже там, дождавшись попутного ганзейского когга, спокойно возвратиться в Любек.
Однако весьма интересным было и ещё кое-что. Главное, пребывая в Луческе, герр Мозель не только узнал всё, что нужно, а вдобавок ещё и чётко уяснил, что любимый шут князя Витовта, Гинне, – шпион Ордена. Такая новость обещала немалую выгоду, и Мозель с удовольствием представлял себе, как обрадуется, прознав об этом, сам доверенный советник императора уважаемый гер Блюменрит.
В то же время Отто фон Кирхгейм, который ехал рядом с Мозелем, в свою очередь был занят мыслью, где остановиться на ночёвку, и, едва присмотревшись к пруду, радостно окликнул купца:
– Смотри, какое удобное место! – и комтур, показав на высокий, сухой берег водоёма, вздел руку вверх, взмахнув ею в воздухе.
По этому сигналу отряд послушно свернул с битого шляха и начал вытягиваться цепочкой. Сам Мозель, ехавший впереди, только теперь заметил, что самая середина гребли [114] сделана не из земли, а представляет собой густой, сплетённый из ветвей заплот [115] , который медленно пропускает воду, а её излишек переливается через край.
114
Гребля – насыпная плотина.
115
Загородка.
Пока Мозель рассматривал хитрую греблю, оруженосцы сняли с комтура шлем, панцирь, а когда взялись за поножи, к рыцарю, выйдя из-за ближайшей халупы, осторожно приблизился какой-то человек. Мозель и Отто фон Кирхгейм удивлённо посмотрели на нахала, а тот, заметив, что на него обратили внимание, не снимая с головы кипы [116] и кланяясь так низко, что его длинная чёрная борода касалась коленей, с самыми льстивыми интонациями заговорил:
– Ясновельможные паны рыцари! Осмелюсь пригласить вас в мою корчму отведать жареных грибочков в сметане, рыбы-фиш и разных узваров из ягод и мёда…
116
Кипа – еврейская шапочка.