Рубин королевы
Шрифт:
– Почти. Но я хочу попросить вас об услуге. Вы ведь утром пойдете к мессе?
– Естественно. Сегодня праздник Святой Петрониллы, девственницы и мученицы, – пояснила эта своеобразная христианка.
– Постарайтесь узнать, не приехал ли вчера кто-нибудь к Фэррэлсам... Мужчина... – И чтобы избежать лишних вопросов, добавил: – Расскажу все чуть позже. Сейчас мне абсолютно необходимо отдохнуть... и вам тоже.
Во время завтрака, за которым по традиции обязательно собирались все домочадцы, Альдо получил нужные ему сведения: действительно, позавчера из Лондона прибыл некто, но в этом не было ничего необычного, потому что это был секретарь покойного сэра Эрика Фэррэлса, пожелавший встретиться с вдовой, чтобы
– А она? Тоже уедет?
– Ни в коем случае. Больше того, я думаю, она ждет новых гостей, потому что поручила своей польке заготовить кучу провизии...
– Но как ваша партнерша по триктраку смогла так быстро узнать о том, что происходит в особняке? Или тамошняя привратница тоже была в церкви?
– С ней это случается, но не в том дело. Главное, мадемуазель Дюфур – так зовут мою знакомую – каждое утро заходит в особняк Фэррэлсов, чтобы там по-человечески позавтракать, – без этого ей трудно было бы выполнить свою задачу. Понимаете, ее хозяйка под предлогом того, что ей приходится содержать три десятка кошек, отыгрывается на себе самой и компаньонке – обеим перепадают жалкие крохи. А у мадемуазель Дюфур отличный аппетит. Ну вот, благодаря этому мы и имеем то, что имеем...
– Кого же, по-вашему, может ожидать эта женщина? – спросила госпожа де Соммьер, внимательно слушавшая весь разговор, прихлебывая кофе с молоком мелкими глотками.
– Может быть, брата с женой? Если они получили разрешение доставить тело Солманского в Польшу, им никак не миновать Париж – ведь горб придется отправлять «Северным экспрессом». Значит, им нужно будет где-то дождаться поезда.
– Столько продуктов для двух человек на пару часов? – Мари-Анжелина скорчила гримасу сомнения. – А по-моему, как говорят у нас в Нормандии, нужно пристальнее следить за этой женщиной – еще больше, чем обычно, дорогой мой князь! Днем это просто, но по ночам предлагаю вам, сменяя друг друга...
– План-Крепен! – воскликнула маркиза. – Вы опять собираетесь скакать по крышам?!
– Именно так. Но нам не следует об этом беспокоиться, туда легко влезть. А потом, надо сказать, я это обожаю! – добавила старая дева с восторженной улыбкой.
– Ба! – маркиза возвела глаза к небу. – Ладно, по крайней мере, скучно не будет!
Собравшись к послеобеденной мессе, добровольная помощница Альдо получила новую возможность удовлетворить любопытство. Не успела она выйти из особняка де Соммьер, чтобы направиться в церковь Святого Августина, как перед домом, в высшей степени интересовавшим ее, остановилось такси. Из машины вышли трое: темноволосый худощавый молодой человек, про которого можно было бы сказать, что у него приятная наружность, если бы он не держался столь спесиво; юная блондинка, одетая довольно изящно, но чересчур экстравагантно; и, наконец, весьма пожилой, усатый и бородатый мужчина, носивший монокль и опиравшийся на палку, от чего его спина казалась еще более сгорбленной.
Мари-Анжелина почувствовала непреодолимую потребность задержаться поблизости от новоприбывших. Она принялась лихорадочно шарить в сумочке, как будто спохватилась, что забыла дома что-то важное. Это позволило ей оставаться в двух-трех метрах от «гостей», которые, впрочем, не обращали на нее никакого внимания.
– Приехали? – спросила молодая женщина. Гнусавый акцент выдавал ее происхождение – с противоположного берега Атлантики.
– Да, дорогая, – ответил младший из мужчин, акцент которого наводил на мысль скорее о Центральной Европе. – Будьте добры, позвоните. Не понимаю, почему не открыли ворота заранее. Дядя Болеслав может простудиться...
Сияло солнце, и весеннее тепло царило в Париже, но старик и правда выглядел совсем обессиленным.
– Господину надо было остаться в машине, – сказал шофер, видимо, пожалев дрожавшего пассажира. –
– Да что об этом говорить, друг мой, бесполезно! Ах, вот и открывают! Заплатите, пожалуйста, этому человеку, Этель. Обопритесь на мою руку, дядя Болеслав! Ах, вот и Ванда! Она займется багажом...
Полька-камеристка засуетилась вокруг прибывших. Решив, что уже увидела и услышала достаточно, Мари-Анжелина словно бы в досаде стукнула себя по лбу, закрыла сумочку и, развернувшись, со всех ног ринулась обратно.
Со скоростью ветра она пронеслась по гостиным и ворвалась в зимний сад, где мадам де Соммьер устраивалась по вечерам, чтобы выпить свой неизменный бокал шампанского. Сидевший рядом с ней Альдо погрузился в найденную им в библиотеке книгу, в которой описывались сокровища австрийских императоров, и в частности Рудольфа II. Впрочем, список был неполным, это признавал сам автор, да иначе и быть не могло – ведь в коллекцию императора входило немыслимое количество ценностей, большая часть которых была продана или украдена после его смерти. Князь-антиквар не в первый раз интересовался этим невообразимым скоплением причудливых вещей, где рядом с чудесными картинами и изумительными драгоценностями числились корни мандрагоры, какие-то странные эмбрионы-уродцы, василиск, индейские перья, замурованная в хрустальную глыбу фигурка черта, кораллы, окаменелости, камни, помеченные кабалистическими знаками, зубы кашалота, рога носорогов, череп с бронзовым колокольчиком, чтобы вызывать духов умерших, хрустальный лев, железные гвозди якобы от Ноева ковчега, редкие манускрипты, огромный безоар, доставленный из Португальской Индии, черное зеркало Джона Ди – знаменитого английского мага и Бог знает что еще, подогревавшее страсть монарха, в котором родовая меланхолия Габсбургов выработала склонность к колдовству и некромании.
В том, что все это разлетелось по миру, не было ничего удивительного, однако можно было надеяться, что хотя бы о самых ценных камнях останутся какие-нибудь сведения, а рубин должен был находиться среди драгоценнейших... И все-таки в перечне его не было.
Бурное вторжение донельзя взбудораженной Мари-Анжелины заставило Морозини прервать свои изыскания. Выслушав точное описание прибывших, Альдо без труда идентифицировал двоих: это были, вне всякого сомнения, Сигизмунд Солманский и его американская супруга. А вот фигура «дяди Болеслава» представлялась абсолютно загадочной по той хотя бы причине, что князь до сих пор никогда, ни единого раза о таком не слыхивал.
– Опишите-ка мне его еще разок, – попросил он Мари-Анжелину, и она принялась рассказывать все сначала с еще большим жаром.
– Вы говорите, он на вид некрепкий и ходит согнувшись? А как вам кажется, какого роста он может быть на самом деле?
– Тебе что-то пришло в голову? – полюбопытствовала мадам де Соммьер.
– Я... еще не знаю... Внезапное появление этого типа, имя которого ни разу не упоминалось даже на свадьбе Фэррэлса, где собрался весь свет, кажется мне очень странным. Кроме того, когда покупают фамилию, она не может распространяться на всю семью... на братьев... А Солманский по происхождению был русским!
– Что за глупости ты болтаешь! Это может быть дядя по материнской линии!
– М-м-м... Ну да. Действительно, может быть. Хотя мне с трудом в это верится. Помнится, Анелька как-то говорила, что у нее нет никакой родни со стороны матери.
– Так что же вы предполагаете? – Мари-Анжелина всегда готова была кинуться по самому фантастическому следу. – Что он не совсем умер, покончив жизнь самоубийством в Лондоне, или что чудесным образом воскрес?
– Еще одна начала бредить! – воскликнула маркиза. – Поймите, дитя мое, когда кто-то умирает в тюрьме, в какой бы стране это ни случилось, если только не в самой дикой, обязательно делается вскрытие. Ну, не сходите же с ума!