Рубиновая девочка

Гембри Кира

Не так давно она без памяти полюбила рыбака с одного небольшого острова. Когда он проплывал мимо на своём катере, то казался отличным весёлым парнем и даже пел во время рыбалки. Пел, кстати, басом – это Фионе особенно нравилось. Однажды она решила ему показаться – в этот момент всё и пошло наперекосяк. Парень не испытал восторга, как ожидала Фиона, а увидев рыбий хвост вместо ног, закричал. Пропал бас, испарилось очарование. Он схватил нож и бросился на неё, словно она была морским чудищем, а не красавицей-русалкой. Вырваться ей удалось с большим

трудом, и через несколько дней мы нашли её в заливе – она была тяжело ранена. После этого Фиона пока не восстановилась – в основном из-за того, что, когда плыла, потеряла много крови. Но ещё страшнее оказались раны у неё на душе.

– Мы должны очаровывать людей, – ныла она теперь, – ведь мы так элегантно расчёсываемся, так изящно прыгаем в море. Но сейчас люди совсем не такие, как раньше, а жадные и подлые.

– Некоторые – да, – с сочувствием подтвердила я, – и, к сожалению, один из туристов, кажется, как раз из таких мелочных людей. Поэтому сидите тихо как мыши, пока они отсюда не уедут. Никакого шума, никаких прогулок на пляже, никаких танцев на крыше. Поняли?

Это прозвучало реалистично и решительно, и я поспешила уйти, пока эффект от предупреждения сохранялся. Но радовалась я рано.

– А иначе что? – с вызовом крикнул кто-то, едва я дошла до двери. Не оглядываясь, я уже знала, что это лепрекон.

– А иначе не видать вам конфет, – ответила я. – Никогда!

– Плесневелый гриб! – услышала я в ответ, и дверь за мной закрылась.

Глава 5

Солёное утро

Когда на следующее утро я проснулась, в доме уже пахло особенным бабушкиным чаем. Поняв, что у меня не сработал будильник, я пришла в ужас. В тот день я должна была с самого утра обойти лазарет: проверить, есть ли в мисках корм, вычищены ли лотки, открыты ли вольеры. Животные наверняка уже решили, что обречены на голодную смерть.

Я вскочила с кровати, в миллионный раз ударившись головой о перекладину над ней, и вытащила из шкафа оранжевый свитер и потёртые розовые джинсы. Наших пациентов это не смутит! Потом я быстро юркнула в ванную, чтобы почистить зубы, и бросилась вниз по лестнице!

– Ранняя пташка ловит червячка, – сказала мне Нана, посмеиваясь, – а поздней пташке его подают. Присаживайтесь, дорогая внучка!

Я растерянно взглянула на два куска лимонного торта рядом с чайником, из которого валил пар, и букетом полевых цветов.

– Ты уже была у Кэтлин?

– Да, после обхода в лазарете. Я сегодня встала пораньше.

– А я так обленилась! – я покачала головой и уселась на стул. – Это уже второй раз, когда ты пошла на утреннюю проверку в лазарете без моей помощи.

– Всё хорошо! Если честно, я сейчас задабриваю свою совесть.

От удивления у меня открылся рот. Я знала счастливую, энергичную,

решительную Нану. Знала тревожную и грустную – когда у кого-то из её пациентов дела шли плохо. Но я никогда не видела, чтобы бабушка о чём-то сожалела. Какое-то время она молча размешивала чай, потом убрала ложку и взглянула на меня.

– Я поняла, как много требовала от тебя в последние годы, – серьёзно сказала она, – а тебе, наверное, очень одиноко без сверстников! Да ещё эта секретность!

Я нервно заёрзала на стуле. Нана права, но признавать это мне не хотелось.

– Мне без разницы! И я бы ни за что не хотела жить где-то ещё! – Я вдруг испугалась, что Нана отправит меня учиться в соседний городок. Тогда я бы жила рядом с Брианой, но всё остальное было бы просто ужасно!

К моей радости, Нана ничего такого не предложила.

– Знаю, – кивнула она, – но вчера ты так обрадовалась, когда думала, что на каникулы приедет какая-то девочка. У людей так же, как у кошек и собак, – им нужно общение с ровесниками.

– Мне хватает общения с русалками, феями и лепреконами, я не требовательная, – пытаясь разрядить обстановку, я стала нарочито хлопать ресницами. Нана улыбнулась, но было видно, что она беспокоится. Казалось, она поняла, что я лукавлю. Чтобы не сосредотачиваться на своём враньё, я сунула в рот большой кусок лимонного торта – и сморщилась.

– Это правда испекла Кэтлин? – протянула я с отвращением.

Вопрос был глупым: у нас на острове работала только одна пекарня, и все мы ходили туда почти каждый день. Заинтригованная, Нана тоже попробовала кусочек.

– Конечно, а что такое… – успела она сказать, как вдруг замерла: – Сколько же тут соли!

По спине у меня побежали мурашки.

– Кэтлин никогда не пересаливала выпечку, – заговорила я шёпотом, – кроме того случая, когда на море был шторм, и она боялась, что Кормак может пострадать…

В следующую секунду мы с Наной одновременно вскочили и выбежали на улицу. Если опытный пекарь путает сахар и соль, это говорит о том, что у него серьёзные проблемы. Такое подозрение было не только у нас. У пекарни мы встретили Бренду Грэхам, которая осторожно заглядывала в двери. Она всегда была среди первых покупателей, и видимо, поэтому уже попробовала эту лимонную бомбу.

– Как вы думаете, Кэтлин и Кормак могли поссориться? – шёпотом спросила она.

Нана энергично помотала головой:

– Никогда! У них одно сердце на двоих!

Тут же из пекарни раздался голос старого Фергюса, и звучал он совершенно спокойно.

– Ты не можешь сосредоточиться! – вещал он. – Вчера пирог был кислый, сегодня солёный. Что дальше? Горький, острый? С сильной чесночной нотой? Если так пойдёт и дальше, я перестану быть твоим постоянным клиентом!

Он в ярости вышел на улицу, а за ним вышла и Кэтлин, помахивая в воздухе венчиком для теста.

– Не смей ругать моё искусство печь! – возмущалась она. – Всё, что выходит из моей духовки – прекрасно!