Рубины леди Гамильтон
Шрифт:
Она хотела, чтобы Эмма умерла, и даже выбрала для нее могилу? Пожалуйста – заказ выполнен! Правда, похороны еще не состоялись, и вряд ли она будет на них присутствовать, но это уже не столь важно – не очень-то и хотелось! Все, как всегда, сбылось и, как всегда, не совсем так, как она себе представляла. Осторожнее надо обходиться с мечтами, как говорит ее мама.
Зачем эта старая сучка умерла именно в субботу и именно на даче, да еще и за чашкой кофе?! Другого места и времени не нашла? Зачем потребовалось подставлять ее, Вику? Мало того, что она разрушила Викино счастье, так еще и напоследок умудрилась ей свинью подложить!
Работа в лагере Вике не понравилась –
Когда закончилось лето и пришла пора покидать лагерь, Эмма Львовна оставила ей свой телефон и пригласила к себе на дачу. Вика очень хотела иметь такую подругу, но она понимала, что между ними – пропасть: и из-за возраста, и из-за социального положения каждой. Она сначала думала, что приглашение – формальное, и долго не звонила Эмме. Но осенью, когда за окном шел унылый дождь, все ее друзья оказались занятыми и Вика осталась одна, ей однажды стало очень грустно, и она набрала номер Эммы.
За окном мелькали пригородные пейзажи, субботняя электричка неслась в Выборг. Вика смотрела в окно и представляла, как она придет к Эмме Львовне и что ей скажет.
У Эммы всегда были толпы поклонников, но сама она никем всерьез не увлекалась. Три раза побывала замужем, и все три раза разрывала отношения первой. «По-настоящему можно выйти замуж только за саму себя, – говорила Эмма. – Мужчина – это как декоративная болонка: он нужен для удовольствия, чтобы было кому почесать шейку и с кем выйти на прогулку. Но если наличие домашнего питомца начинает иногда тяготить, то от него нельзя так же легко избавиться, как от надоевшего мужчины. Поэтому я завожу мужчин и никогда не завожу собак». Феликс ей не нужен, это ясно. Наиграется с ним, как с болонкой, и бросит.
Если рассказать ей, что у них с Феликсом все серьезно и они любят друг друга, Эмма не станет им мешать. Она ведь такая умная и великодушная, так часто она поддерживала Вику, когда ей было плохо, – скажет всего лишь несколько слов своим бархатным голосом, и сразу хочется расправить плечи и выбросить из головы все мелочи, недавно казавшиеся такими глобальными проблемами.
Доехав до Зеленогорска, Вика пересела на автобус и через двадцать минут уже была в Ушкове. Она бодро пошла напрямик по извилистой грунтовой дорожке и, только когда из-за деревьев показалась красная крыша дачи Эммы Львовны, подумала, что хозяйки может не оказаться дома. Но, как и прежде, Эмма осталась верна своим привычкам – она приехала на дачу рано утром и собиралась провести здесь все выходные.
«Хорошо выглядит, – отметила Вика не без досады. Ей показалось, что Эмма Львовна помолодела. – Но я лучше!».
В воздухе висел сладкий, манящий аромат кофе. Они сидели в гостиной за низким круглым столиком: Эмма Львовна – в красивом домашнем костюме благородного бордового цвета и в тапочках с каблуками и меховыми помпонами, Вика – в темно-синих джинсах в обтяжку и полосатом вязаном свитере. Каждая была хороша по-своему: Эмма Львовна отличалась элегантностью и женственностью, Вика – свежестью и грацией. На лице Эммы, как всегда, играла непринужденная улыбка, уголки губ Вики нервно подергивались.
– У тебя что-то случилось?
– Нет. То есть да. Так, по мелочи. В общем, неважно, – растерянно забормотала Вика. Оказалось, что не так-то легко высказать такую просьбу. – Красиво у вас тут, тихо.
– Да, особенно вечером, когда солнце садится. Из моей спальни прекрасный вид на закат.
При упоминании о спальне Вику замутило. Неужели Феликс может спать с этой?!
– Я на минуточку, – встала Вика и удалилась в туалет.
Санузел в доме был совмещенным и стильным, как и все в доме у Эммы. Вика подошла к умывальнику и взглянула на себя в большое тонированное зеркало. Не напрасно его называют розовым – оно скрывает недостатки и являет взору почти совершенный вид. Раньше здесь висело обычное зеркало, да и сантехника была попроще. «Круто придумала старуха», – отметила Вика. Тени под ее глазами исчезли, краснота глаз словно испарилась, даже ранка от выдавленного недавно прыщика на щеке стала практически незаметной.
Из любопытства она принялась разглядывать косметику на полках шкафчика. Известные бренды и ни слова по-русски на этикетках – Эмма Львовна денег на себя не жалела. «Разглаживает возрастные морщины», – прочла Вика английскую надпись на креме и ехидно усмехнулась – все-таки Эмма ей не соперница!
Она выдвинула ящик, продолжив ревизию, и обомлела. Увиденное повергло ее в ступор, дыхание участилось, на щеках выступили красные пятна гнева. Подарить кольцо этой дряни!? То самое, изготовленное из бабушкиной броши, с рубинами и бриллиантами! Как он посмел?! А она, старая калоша, как посмела его принять?!
Это был предел всему. Вика, недолго думая, схватила кольцо. Сначала она хотела вылететь из ванной комнаты и высказать Эмме Львовне в лицо все, что она о ней думает. На эпитеты она не поскупилась бы, Эмма Львовна узнала бы о себе много нового! Только следовало бы немного успокоиться, чтобы голос не сорвался на визгливые нотки, иначе Вика будет выглядеть смешно. Вика присела на край ванны и глубоко задышала, считая про себя до десяти. Упражнение помогало плохо – руки тряслись мелкой дрожью, по спине побежала тонкая струйка липкого пота. Это уже никуда не годилось! Вика встала и посмотрела на себя в розовое зеркало. Зеркало, как ему и полагалось, ей польстило: пятна на шее и щеках были не слишком заметны, но все равно Вика осталась недовольна своей внешностью.
Злоба ее утихла, уступив место здравому смыслу. «Нет, ничего говорить не надо. Лучше поступить иначе. Партизанская война – вот самый верный вариант в данной ситуации. А колечко мы заберем! Пусть Феликс думает, что старуха его подарок потеряла. Нечего драгоценности у раковины оставлять – там же их водой смыть может».
Вдохновленная этим планом, Вика вернулась в комнату и присела за столик. Кофе был хорош и холодный, но в горло он уже не лез, как не лезли и восхитительные печенюшки, и марципаны.