Рубины леди Гамильтон
Шрифт:
Катя не спорила и не обижалась, она воспринимала такое положение вещей как должное. «Ничего, – думала она, – я буду очень стараться и получу аттестат без троек. В десятом классе она всегда отвечала уже на «отлично», но получала четверки – ставить ей тройки учителям теперь не позволяла совесть, а выводить пятерки – не поднималась рука. «Пять», – сказала математичка растерянно, когда Катя без единой ошибки решила у доски задачу, и… поставила в журнал «четверку». То же самое происходило и с другими предметами. Контрольная написана без ошибок – в тетради стоит пятерка или вообще ничего, а в журнале – «четыре». Не верили в нее учителя, ни в какую! И она в себя тоже не верила, но упорно продолжала идти к намеченной цели.
Отзвенел последний звонок, миновали экзамены, и вслед за ними прошел выпускной вечер, где Катя получила свой
Желание встать на ноги гнало ее прочь из родного провинциального городка. Она поступила в непрестижный институт текстильной промышленности и была счастлива, в то время как многие из студентов, учившихся там, считали себя неудачниками. Родители ей почти не помогали. Поступила, и слава богу, сказали они. К этому Катя тоже была готова, она не унывала. «Взялся за гуж – не говори, что не дюж», – повторяла она себе. Она жила в большом городе, училась в институте – вся жизнь была впереди, только требовалось приложить усилия, чтобы сделать ее достойной.
Устроилась в садик ночной няней, но ненадолго – не выдержала хронического недосыпания. Днем не поспишь из-за института, вечером – из-за общежитского шума. Голова болела и требовала здорового сна. Катя ушла в дворники. С утра она подметала двор, а потом шла на занятия. Осень роняла с деревьев разноцветные листья, а зима наметала сугробы. Раньше Катя любила и снег, и листопад, а когда стала дворником, просто безумно ожидала прихода весны. Листья, сколько их ни мети, не заканчивались. Клены, словно издеваясь над ней, сбрасывали остатки своих нарядов ежедневно. Зимой раскрасневшаяся от мороза Катя махала тяжелой лопатой. Она знала: если снег утрамбуется, то соскрести его будет гораздо сложней. Она просила у природы дать ей передышку. Природа уступила, прекратив засыпать город снегом, но потом обрушилась на него новыми сугробами, с лихвой наверстав упущенное. Весной оказалось не легче. Из-под талого снега «проклевывался» прошлогодний мусор. На обнаженной земле, словно язвы, зияли собачьи «отходы». Убирать все это было очень неприятно – хуже, чем листья и снег.
В институте Катя опять оказалась на проигрышной позиции. Она снова была хуже всех. В смысле хуже всех одета. Да и жилищные условия у нее были паршивыми. А в остальном ей удалось преуспеть. Училась она хорошо, не лучше всех – сказывалась необходимость работать по окончании занятий, – но весьма успешно. Было очень сложно совмещать работу с учебой. Ей было необходимо зарабатывать не просто на карманные расходы, а средства на жизнь, и Катя вертелась, как могла.
Выросши из должности дворника, Катя решила попробовать свои силы на поприще курьера. В очередной раз просматривая газету с вакансиями, она наткнулась на одно любопытное объявление. Требовался курьер в фирму, занимавшуюся доставкой корреспонденции. Катя просто глазам своим не поверила: фирма располагалась рядом с ее институтом, и зарплата более или менее сносная – не работа, а мечта! На собеседовании ей пришлось скрыть, что она учится в институте, так как перед ней не приняли девушку только потому, что она – студентка. Работа оказалась не из легких. С утра – идти на вокзал, чтобы получить только что прибывшую поездом корреспонденцию, и везти ее по указанному адресу. Обычно это были конверты с документами или небольшие бандероли. Перепрыгивая через ступеньки, Катя носилась по эскалаторам в метро, догоняла уходившие трамваи, выбирала самые короткие маршруты, чтобы добежать до нужного адресата и успеть в институт на лекцию. На большой перемене она заходила на фирму, отчитывалась об утренней доставке и с новой партией конвертов возвращалась в институт. После занятий она добросовестно разносила корреспонденцию, затем, уже поздно вечером, приходила в офис. Катя считалась хорошим курьером – студенческий проездной позволял ей без ограничения числа поездок кататься на метро, в то время как другие курьеры, экономя, перемещались на наземном транспорте. К концу пятого курса Катя изучила весь город и ближайший пригород. Она истоптала все городские закоулки и дворы, ее ноги ступали по фойе шикарных гостиниц, по проходным гигантских заводов, по телецентру и помещениям одной киностудии.
После окончания института Кате посчастливилось найти работу на швейном предприятии, в отделе поставок тканей и фурнитуры. Работа была серьезной, требующей большой сообразительности и умения налаживать контакты. Кате буквально пришлось пересиливать себя, общаясь с людьми. Она уже не была той стеснительной, робкой девочкой. Она по-прежнему втайне сомневалась в своих силах, но смело бралась за работу, ибо ничего другого ей не оставалось.
Набравшись опыта, Катя решилась организовать свое дело. Было страшно начинать с нуля, без поддержки – и материальной, и моральной, и еще ей мешали сомнения. Вначале были штучные, сделанные на заказ поставки текстильной продукции. Пользуясь наработанными контактами, Катя заключала договоры с производителями и перевозчиками. Дело набирало обороты, появилась прибыль. Со временем она смогла открыть свой бутик одежды, который затем превратился в салон вечерних и свадебных платьев. Свой салон она решила назвать «Аврора». Это слово было одновременно боевым и нежным, вызывавшим ассоциации с символом революции и свежестью розового утра.
Несмотря на недавние заморозки, весь этот день светило солнце. Четвертое апреля, этот день – особенный, день, когда Феликс впервые признался ей в любви. Он пришел на свидание с букетом разноцветных тюльпанов. Вика любила тюльпаны за их нежность и хрупкость, особенно с заостренными лепестками и на коротких ножках – именно такие ей и подарил Феликс. Смущаясь, он вынул из кармана атласное сердечко с божьей коровкой из папье-маше, размером с грецкий орех.
– Маленький подарок для моей красавицы, – положил он сердечко в Викину ладонь.
На обратной стороне сердечка Вика прочла: «С любовью…»
– Значит, ты меня любишь?
– Наконец-то поняла, – потупив взор, ответил Феликс.
Вика тогда еще до конца не осознала, что любима, но от этого признания ей стало вдруг так светло и хорошо, словно ее душе подарили персональный лучик солнца. Он светился счастьем в ее глазах, окрашивая мир в яркие краски. С этим лучиком стало уютно и радостно жить, и Вика уже не понимала, как она обходилась без него раньше. И вот недавно этот лучик стал угасать… После того как Вика узнала о кольце, она воспрянула духом – если Феликс заказал для нее кольцо, значит, он ее по-прежнему любит! Нужно и ей пойти ему навстречу, помочь поскорее разгореться огоньку страсти. Годовщина признания в любви – прекрасный повод, чтобы освежить отношения.
Феликс допоздна собирался пробыть в университете – он так и сказал, что ему нужно поработать над диссертацией. Ничего не случится, если он немного отвлечется на пирожки из «Штолле». В начале их романа она приносила ему еду в университет, правда, не пирожки, а бутерброды, но это дела не меняет, тем более что пирожки он любит больше. Феликс, конечно, ее не ждал, поэтому был приятно удивлен ее появлением. Позже он вспоминал этот случай, как один из самых трогательных и романтичных в его жизни.
Летящей походкой Вика торопливо шла по набережной, предвкушая встречу с любимым, блеск его счастливых изумленных глаз, касание его нежных рук, поцелуи мягких губ. Она уже почти дошла до университета и тут увидела его. Сначала – ее: букет роскошных роз, свою мечту – манто из ламы, сапожки на тонких каблуках. Дама была прекрасна даже в своем уже немолодом возрасте. Ее лицо показалось Вике знакомым. Когда следом за ней вышел Феликс, в первую секунду Вике захотелось помчаться ему навстречу и повиснуть у него на шее. Ура! Он освободился, теперь можно вместе пойти в ресторан или просто домой, чтобы отметить их день. Но в следующую секунду Вика поняла, что ничего этого не будет, потому что дама в манто села в машину Феликса.
Сердце у Вики упало. На солнечный лучик, который, как ей показалось, разгорелся в ее душе почти до размеров солнца, безжалостно вылили ведро воды. Вода была ледяной, потому что Вика почувствовала одновременно и дрожь, и жар, будто только что выбралась из проруби. Если бы она стояла летом в поле, то от ее дыхания замерзали бы бабочки. Всего в нескольких шагах от нее были цветы, романтика и любовь. Двое нашли друг друга, они нежно о чем-то мурлыкали, не замечая ни Вики, ни ее умирающего сердца. В полуобморочном состоянии Вика добрела до светящегося огнями проспекта и, словно в преисподнюю, спустилась в метро.