Рублевка
Шрифт:
Полковник, напоследок смерив Корнилова оценивающим взглядом, удалился в сопровождении свиты.
Юрий уже жалел о своем поступке. Мамон представлял угрозу, но угрозу реальную. С ней можно было бороться. Лес? В нем он уже бывал. Не самое приятное место, но выжить там можно. В отличие от поединка. Судя по реакции гастов дело это было более чем тухлым. Зря он на него подписался. А с другой стороны сам всего полчаса назад страстно желал одного большого рывка. Вот и получай рывок. Кушай его теперь с гречневой кашей.
Корнилов хотел поделиться мыслями о собственном будущем со Степаном, но тот опять куда-то исчез.
– Ты не нравишься мне, Корнилов.
– За что такая немилость?
– Сам должен догадаться, – вздохнул староста. – Не успел появиться здесь, как сходу начал мутить воду. В моем бараке всегда было спокойно, а после твоего появления… Люди волнуются. Разбились на два лагеря. Одни за тебя, другие – за Мамона. Скажи: мне это надо?
– Тебе следовало держать толстяка на коротком поводке.
– Какой смысл сейчас говорить об этом? Впрочем, ты выбрал правильный путь. Избавишь меня от хлопот, даже быстрее чем это сделал бы Мамон.
Саркисыч помолчал, очевидно, рассчитывая на то, что Корнилов засыплет его вопросами. Но Юрий не стал этого делать. Старосте осталось только пожать плечами и убраться восвояси.
Шум в бараке начал стихать. Гасты укладывались спать. Через полчаса многие храпели, а Бамбуло все не появлялся. Он появился только через два часа. Не один, а в сопровождении своего нового знакомого – щуплого пожилого мужчины в очках, с лицом потомственного интеллигента.
– Это – Максимыч, – шепотом представил друга Бамбуло. – Вин тут уже пятнадцать рокив. Ходячая можно сказать, энциклопедия.
– Максим Максимович, – поправил Степана очкарик. – Простите, не терплю фамильярности.
– О, не терпит! Профессор!
– Доцент, – скромно заметил мужчина.
– Здравствуйте, Максим Максимович, – Корнилов пожал гасту руку. – Расскажете нам, что здесь и как?
– С удовольствием, – Максимыч осмотрелся. – Только не тут. Слишком много ушей. Пойдемте в столовку. Но не все разом. Не станем привлекать внимания. Я – первый, Степан – за мной, а потом вы…
Пришлось выполнять указания осторожного очкарика. Когда Юрий вошел в темную столовую, услышал глухой удар и стон.
– Слышь, профессор, а свет включить нельзя? – сдавленным голосом поинтересовался Бамбуло.
– Присаживайтесь. Осторожненько. Здесь скамейка. Свет включать не станем. Здесь нам никто не помешает.
– Это еще почему?
– Я – хлеборез, вот почему. Кстати никто хлебушка с маргарином не желает?
– А, давай! – махнул рукой ненасытный Стук. – Лишний раз пожрать не помешает.
Максимыч растворился во мраке. Скрипнула дверь. Лишь через несколько минут, когда глаза привыкли к темноте, Корнилов смог рассмотреть помещение. Столовая гастов особыми изысками не блистала. Стены выложены до потолка белой кафельной плиткой. Два рядов столов, сваренных из стальных уголков с алюминиевыми столешницами. Стальные, вмонтированные в бетонный пол узкие лавки. Жестяные миски, аккуратно составленные в стопки на краешках столов.
Максимыч вышел из-за двери с прорезанным в ней квадратным окошком с подносом и поставил его на стол перед Юрием и Степаном. Стук сразу соорудил себе бутерброд, а Корнилов с удивлением рассматривал нарезанные ломти. Он не ожидал, что должность хлебореза имеет отношение к настоящему хлебу.
– У вас, что и пекарня есть?
– Как
Юрий не стал отказываться. Хлеб оказался немного пресноватым, но все равно очень вкусным. Второй ломоть Корнилов намазал маргарином.
– Вы ошибетесь, если сочтете меня слишком болтливым – начал доцент. – Само собой, мне не хватает внимательных слушателей, но не настолько, чтобы читать лекции первому встречному.
– И чем же мы заслужили ваше доверие? – улыбнулся Юрий.
– А тем, что профессор сыграл со мной в карты на желание и продул! – сообщил Степан.
– И это тоже. К тому же ваша стычка с этим зверюгой Мамоном не выглядела спектаклем. Вы, Корнилов – первый, кто посмел ему противиться. Это, во-первых. Во-вторых, все, что я скажу, не является ни тайной, ни крамолой.
– Есть и в-третьих?
– Да. Степан. Мой жизненный опыт подсказывает, что настолько наивный и непосредственный парень не может быть шпионом. Я полагаю, что его рассказ о ваших достоинствах – не вымысел. Лишь поэтому вы здесь.
– Что ты наплел Максиму Максимовичу про меня? – Корнилов смерил Стука строгим взглядом. – Какие еще достоинства?
– А че такого?! Сказал только, что ты – мужик образованный и за справедливость горой стоишь. Просто хотел, чтоб нам кто-нибудь про поединок и здешние нравы рассказал. Тебе ведь завтра драться, а мне на с Мамоном к черту на кулички идти. А тут профессор подвернулся.
– Доцент.
– Ну, доцент.
– Хорошо. Давайте, Максим Максимович с самого начала, по порядку – вздохнул Юрий. – Тут у вас и фараоны, и пирамиды… Голова кругом идет.
– Хм… По порядку, желаете. Расскажу все, знаю сам. В общем, жил да был в Жуковке очень эксцентричный миллиардер. Звали его Рамзес Садыков. На Рублевке, как ты помнишь, их было хоть пруд пруди. Богач на богаче сидел и богачом погонял. Да только остальным до нашего далеко было. Мужик с головой. Боевой генерал. После увольнения из армии разбогател на торговле оружием. Вполне официальной, попрошу заметить. Мог позволить себе все, что душе угодно, но увлечений у него было немного. В какой-то момент заинтересовался Египтом. Не раз ездил туда сам, щедро финансировал научно-исследовательские экспедиции. Стал обладателем одной из самых крупных в мире коллекций древностей, а, в конце концов, решил воздвигнуть в своем поместье Пирамиду. Она была построена накануне Катаклизма. Наш богач оказался настолько проницательным, что воздвиг не просто усыпальницу для себя, но бункер, защищающий от всех напастей, которые несет с собой ядерная зима. В Пирамиде было все, что требовалось для того, чтобы сделать свое существование максимально комфортным в жутких условиях постядерного мира. Ни один из тех, кто верховодит в вашем Метро и мечтать не мог о том, что имел в своем распоряжении жуковский миллиардер. Поговаривали, что на одном из уровней Пирамиды имеется даже яхта, которую туда внесли по частям, а потом собрали. И, конечно, оружие. Всех видов, в огромных количествах. Нет, друзья мои, человек, о котором я говорю, никогда не был кровожадным. Просто, следуя примеру фараонов древности, он собирался окружить себя после смерти всем, что окружало его при жизни.