Ручей повешенной женщины
Шрифт:
Мы добрались до «Маквин-Хауса» уже поздним вечером, спешившись, я помог Энн спуститься.
Мы вошли в гостиницу. Первой, кого мы встретили, оказалась Верна Элвин. Она была женой одного англичанина, гостившего в Мисслшелле, и старинной подругой Энн. Поэтому я со спокойной душой оставил там девушку и собрался уходить. Но Энн окликнула меня.
— Барни, приходи повидаться со мной. Приходи завтра же.
— Непременно, — сказал я. — Обязательно.
И все же я был убежден, что вижу ее в последний раз. Я понимаю, после всего, что нам с ней довелось перенести,
Да и дел у меня было по горло.
Я вышел из гостиницы, вскочил в седло и поскакал к платной конюшне, где оставил коня на попечение конюхов. На улицу я вышел с винтовкой в руках.
Вообще-то Мэйн-стрит не Бог весть какая улица — просто ряд строений, многие из которых по фасаду обиты грубо отесанными досками. В окнах домов горел свет. А прохожих было не слишком много.
Надвинув на глаза шляпу и с винтовкой наперевес, я побрел по улице в направлении салуна Чарли Брауна.
Первым же, кто попался мне на глаза при входе в салун, оказался Роман Белен.
Увидев меня, он застыл, словно льдом его сковало, перетрусил, значит. Но нет, недооценивал я Белена… А он оказался проворным малым.
— Шериф! — крикнул он парню, стоявшему у стойки бара. — Арестуй его! Это он со своим черномазым убил Фарлеев. Убил их обоих, а потом, когда мы пытались захватить его, стрелял в моих людей!
Я этого совсем не ожидал, и такой поворот застал меня врасплох. Я заорал:
— Наглая ложь! Ты сам знаешь, ты…
— Арестуй его, шериф! Ведь он еще кого-нибудь убьет!
Чуть отступив от стойки, шериф сказал:
— Отдай винтовку, Пронто. Ну же. Отдай винтовку мне.
— Шериф, он лжет! Он и его подручные… Это они убили Фило якобы за скотокрадство. И еще они убили Эдди Холта, моего компаньона, и…
— Сперва отдай мне пушку, — перебил шериф, — а потом потолкуем.
В салуне находились люди, которых я считал своими друзьями. Но двое ковбоев Белена с кольтами в руках встали в дверях. Если бы началась стрельба, пострадали бы невинные люди. Я протянул винчестер шерифу.
Когда меня швырнули на койку в тюремной камере, я не потратил ни минуты на сожаления или там… раздумья, а просто задрых. Собственно, к тому времени, когда меня привели в тюрьму, я уже брел полусонный. Я не сознавал происходящего, безвольно, даже с облегчением пустил все на самотек. И счет времени я потерял. И теперь, рухнув на койку, даже не нашел в себе сил стянуть сапоги.
Все куда-то уплыло. Потом я почувствовал, что кто-то трясет меня за плечо.
— Ты что, собираешься спать вечно? К тебе пришли.
Я сел, щурясь и протирая глаза. В окна бил яркий свет, похоже, уже перевалило за полдень. За прутьями решетки стоял Батч Хоган.
— Пайк, — заявил он с ходу, — что бы там про тебя не болтали, я этому не верю. Я знаю, ты никого не убивал.
За его спиной стоял Билл Джастин и еще какой-то
— Говорят, что ты прикончил Фарлея и его сестру. Пристрелил их, — продолжил Хоган.
— Наглая ложь! Это Белен.
Батч Хоган, не большой краснобай, без прикрас пересказал мне всю эту историю в том виде, в каком он ее слышал. Оказывается, вернувшись в город, Роман Белен распустил слух, что после того, как Джастин уволил меня, я рассвирепел, как бешеный пес. Поэтому я стрелял в Фарлеев и убил их, а потом вместе с Эдди Холтом устроил засаду на отряд Белена.
Про Холта никто ничего толком не знал. Но я-то слыл забиякой; хотя все знали, что я хороший работник, мне тут же припомнили все мои грехи, а про все хорошее позабыли. Ведь, помимо всего прочего, Белен был состоятельным ранчевладельцем, а я всего-навсего ковбоем и перекати-поле.
Как я и полагал, друзья Фарлея впали в неистовство. Ну да, ведь они полагали, что я — убийца. Некоторые даже ста ли поговаривать о суде Линча. А смешнее всего, что единственный человек, занявший мою сторону, был тот, с кем я дважды дрался, причем оба раза сам его провоцировал.
Об Энн Фарлей никто не упоминал, а я уж тем более не собирался. Когда она узнает о случившемся, она обязательно придет сама. Энн так устала, что, разумеется, еще спит, и вовсе не стоит ее будить. А с Беленом я еще разберусь.
— Ты по уши в дерьме, — сказал Хоган. — Тебе бы раздобыть адвоката.
— На какие шиши?
— Ну, мы с ребятами, наверное, могли бы…
— Выбрось это из головы. Мне нечего бояться. Белен — убийца, и я…
— Так дело не пойдет, — настаивал Хоган. — Тебе не удастся его припереть. — Он огляделся по сторонам. — Если хочешь выбраться отсюда, мы с ребятами готовы тебе подсобить.
— Забудь об этом.
— Что я могу для тебя сделать?
— Пожалуй, и впрямь кое-что можешь. Если встретишь Джима Фарго, скажи ему, что я хочу его видеть.
Когда Хоган ушел, я попытался снова уснуть, но ничегошеньки не получилось. Все думал о шерифе, о том, как он и все остальные повернулись ко мне спиной. Внезапно глаза мои широко распахнулись. Они и впрямь поверили! Они думают, что я убил Фарлеев!
Но ведь Энн жива!
Разве они не знали этого?
Ответ был очевиден: конечно не знали, иначе бы меня не обвиняли в убийстве. Более того, и Роман Белен тоже не знал, что Энн жива.
Что будет, когда об этом узнают? Ответ прост. Придется убить, чтобы она молчала.
Снова вспомнив нашу короткую беседу с Хоганом, я понял, что несмотря на мою невиновность, он не сомневался в моем поражении. Иначе он не предложил бы мне побег. Вот тут-то я испугался. Я захотел немедленно увидеть Энн, не отправляться же на виселицу. Да и с Беленом надо посчитаться.
Больше ко мне никто не приходил. Тюремщик, с которым в свое время я частенько выпивал и по-дружески болтал, принес мне поесть, но не проронил ни слова. В его поведении сквозила такая неприязнь, что мне подумалось: все, друзей у меня здесь больше не осталось.