Рухнувшие небеса
Шрифт:
Мой больной мозг невольно нарисовал картину, где этот «Забвенец» шагает по улице с феном в руке — он развивает его каштановые волосы, играет песня Black Strobe «I`m a Man», при это действует эффект замедленной съемки, а от него с криками и дикими воплями убегают парни, запинаясь и оглядываясь.
Девушки, сия «богини», внимания которых не достоин кто попало, посмотрели на меня с отвращением и, как бы показывая, что парень принадлежит только им, облепили его плотнее. У меня так и возникло коварное желание, чтобы они своими тушками перекрыли ему доступ к кислороду.
— Разве я тебе не нравлюсь,
Я давно предписала ему много нехороших качеств, одно из которых — чрезмерная самовлюбленность.
— А почему ты должен мне нравиться?
Я ненавидела таких парней, как он. К ним никогда не питала симпатию или нечто подобного. Мне вообще нравилось мало парней. Предпочтения я отдавала милым, общительным, умеющим шутить, а не дерзким придуркам, самооценка которых находилась на уровне выше, чем небо. К несчастью, мне никогда не доводилось встречать того самого. Хотя, Брэндон — мой друг — идеально подходил под все критерии, но я не воспринимала его как нечто большее, чем парень, с которым можно просто поболтать и повеселиться в каком-нибудь баре после изнурительного рабочего дня.
— Я нравлюсь всем, — гордо сказал он, улыбаясь, не могу сказать, что очаровательной улыбкой, а скорее — нахальной.
— Но не мне.
В этот самый нелепый момент, когда его угораздило достать свою визитку с номером телефона и протянуть мне зачем-то, явилась Карен. Она, увидев нас с ним, запищала и запрыгала на месте, остановившись рядом со мной. Мне так и захотелось ей все быстро объяснить, что это вовсе не то, о чем она думает, но когда незнакомец заговорил, я поняла, какими нелепыми будут мои объяснения сейчас…
— Габриель. Габриель Эйнсфорд. Можешь звонить мне, когда вздумается. — Он оглядел мое тело вновь, я открыла рот, в душе громко ругая его за то, что именно сейчас решил протянуть свой ободранный клочок бумажки. — Заслужила, Монашка. Классные сиськи.
Карен готова была растаять на месте, видя в руке… Габриеля (ну и имечко, конечно же) листочек с его номером телефона. Она пихнула меня вбок, из-за чего я попятилась в сторону и одарила ее удивленным взглядом. Подруга думает, я так низко упаду и возьму этот клочок бумаги? Пф. Нет, естественно. Не знала, что теперь парни, да еще такие популярные, разбрасываются личной информацией направо и налево.
– Извращенец, - выплюнула я, отворачиваясь от него и шагая в сторону, оставляя Карен очень сложный выбор: следовать за мной, либо оставаться с Габриэлем — сексуальным парнем из «Сладкого забвения».
Подруга, спустя несколько секунд раздумий, рванула за мной. Все же, дружба сильнее. Она подстроилась под такт моей ходьбы, на ее лице ясно читалось «да-как-ты-могла-не-взять-его-номер?» На ее немой вопрос пожала плечами и закатила глаза, когда голос, одновременно красивый и ставший таким надоедливым, рассек звук утихающей музыки.
— Кажется, у тебя корсет развязался. Смотри, как бы твои прелести не увидел никто, — в его словах чувствовалась наглая улыбка. — Никто, кроме меня.
Я совсем забыла, что недавно ослабляла корсет и возилась с ленточками на спине. Вот черт. Остановившись, словно показывая шоу, медленно и
Я вылетела из «Мо», прежде чем Карен остановила меня, больно вцепившись в руку. В ее карих глазах читалось непонимание.
— Куда ты собралась?
— Разве это не очевидно? Домой.
Я увильнула от ее хватки и, поправляя корсет, двинулась дальше, не представляя, как столько кварталов буду ковылять пешком, тем более в достаточно темное время суток. Собравшиеся в кучку неподалеку парни присвистнули мне, когда прошла мимо. Теперь я ощутила себя еще более глупо, чем раньше. Лучше бы оставила те ленточки в покое — затянув их, только выставила на обозрение свой бюст, который и без того вываливался за пределы жесткого материала. Сейчас я жалела об одном — что отдала подруге болеро.
— Стой, Скай! — Карен встала на моем пути, чем заставила меня прекратить двигаться дальше. — Я не понимаю причины. Зачем тебе понадобилось домой именно тогда, когда я наткнулась на одного «Забвенца» спустя несколько минут бесполезных поисков других?
Я могла бы истолковать ей все причины, почему захотела выйти из клуба и больше никогда не возвращаться в него, но ограничилась лишь одной из них и, пожалуй, самой объясняющей.
— Мне там не понравилось.
Что слабовато сказано.
— А как же музыка «Сладкого забвения»? Как же парни из этой группы?
Я выдохнула.
— Я услышала только одну песню и почти никого из них не видела.
— Не ври. Сам Габриель Эйнсфорд говорил с тобой! С тобой, слышишь? — она произносила эти слова так, словно считала меня слабоумной. — Я не знаю, как случилось то, что он заговорил с тобой, но ты должна мне все рассказать, а иначе будешь завтра смотреть со мной «Ходячих».
Сейчас меня не пугала ее угроза. Мне было как-то все равно. Да и что ей рассказывать? Как парень, укладывающий волосы с помощью фена, спас меня от смерти и дал прозвище — Монашка из-за наличия на моей шее крестика?
— Не знаю, как ты, но я пойду домой. Повеселись, Карен. И да, извини, что я, такая гордая, не взяла его номер.
Я возобновила шаг. Карен измученно захныкала, мельтеша за мной.
— Как я тебя ненавижу, Грейс. Тащи свою задницу в минивен и немедленно все рассказывай!
V
Когда я рассказала Карен все и ответила на ее весьма глупые вопросы, вроде тех, как выглядел Габриель, подойдя ко мне, или же с каким усердием он не давал мне отправиться в мир иной, когда я подавилась «Маргаритой», то она разрешила мне вылезти из машины и поспешить домой. Забравшись на крыльцо и стараясь не уснуть на месте, я открыла дверь ключом, слушая несвязную речь подруги, которая высунула голову в окно и наблюдала за моими вялыми действиями.