Руина
Шрифт:
— Он, он! Ей–богу, он! — прошептал Остап, дергая Мазепу за рукав и впиваясь глазами в горожанина.
Мазепа взглянул по указанному направлению и вдруг замер на месте: на мизинце мещанина блеснуло бриллиантовое кольцо…
Между тем воз медленно подвигался к выезду из города; через несколько секунд он должен был поравняться с корчмой.
«Остановится или нет? — промелькнуло в голове Мазепы, и он почувствовал, как холодом облило его с ног до головы при одной мысли о том, что воз может проехать мимо. — Нет! Надо остановить его во что бы то ни стало. Но как? Подойти прямо, схватить,
Все эти мысли промелькнули в одно мгновенье в голове Мазепы. Между тем воз, по–видимому, и не думал заворачивать к корчме.
Мазепа понял, что теперь успех дела будет зависеть исключительно от его сообразительности и быстроты действия.
Он быстро оглянулся кругом, сделал Остапу знак следовать за собою, схватил за руку стоявшего подле него жида и увлек его под темный широкий проезд корчмы.
— Слушай, жиде, есть у тебя отдельная хата? — заговорил он торопливым, прерывающимся шепотом, не выпуская его руки.
— Есть, есть, вельможный пане! — жид усиленно закивал головой.
— Десять дукатов, слышишь, двадцать дукатов, тридцать дукатов… Ничего не пожалею… если… вон того горожанина, что едет на том возу, заманишь сюда в корчму и сведешь его в одной комнате со мной.
— Понимаю, понимаю!
— А если же нет…
— Пс! Шкуры своей для вельможного пана не пожалею! — шепнул жид и выскочил из проезда.
Перекинувшись несколькими словами со своими двумя помощниками, стоявшими у ворот и сторожившими проезжих, он бросился наперерез к поравнявшемуся в это время с корчмой возу, его ловкие союзники последовали за ним, за последними бросились и жиденята, игравшие подле корчмы, и через секунду воз был окружен со всех сторон кричащей толпой.
Не выходя из своей засады, Мазепа зорким взглядом следил за всей этой сценой и в то же время глухим, отрывистым голосом отдавал приказания Остапу:
— Дай мне сюда твою керею, и шапку, и саблю, а ты надень скорее все мое, на! И спрячься сейчас же, чтоб они тебя не увидели, не узнали… А когда мы усядемся с казаком в одной хате, то постарайся, чтобы жид тебя поместил где-нибудь вблизи; крикну — спеши сейчас же на помощь.
— Все сделаю, не бойся, — ответил тихо Остап, запахивая на себе дорогой плащ Мазепы, и выскользнул из-под ворот во внутренний двор корчмы.
XIV
Жиды окружили воз горожанина, и лошади невольно остановились.
— Ясновельможный пане, ясноосвецонный пане! К нам, к нам в корчму поворачивайте. Есть мед литовский, венгржина, мальвазия! Ой, вей, какая мальвазия! И сам гетман такой не пил! — кричал, изгибаясь и беспрерывно кланяясь важному горожанину, сам шинкарь.
— Ну, ну, герс ду, Иване, чего ж не заворачиваешь?
Все решительно, не исключая и маленьких жиденят, кричали, дергали проезжих, выкрикивали названия разных имеющихся в корчме товаров, стараясь ошеломить подорожного и заставить его подъехать к корчме. Этот крик, эти дерганья, эти назойливые приглашения могли бы, кажется, довести всякого человека до исступления, но горожанин был, по–видимому, уже приучен к подобным сценам.
— Да ну тебя с твоими трунками, отступись со своим кодлом, — произнес он невозмутимо. — Да, гей! Отступись же, не мешай коням идти!
Но на шинкаря этот возглас не произвел никакого впечатления.
— Ой, вей! Ясновельможный пан купил кони, — продолжал он. — Пс… Пс… — жид усиленно зачмокал губами. — Пс! Что это за кони? Какие это кони? Вот у меня есть кони! Змии, а не кони! И пан их может взять совсем даром… Пусть пан только посмотрит.
— Так, так, пусть пан только зайдет и посмотрит! — кричал и помощник, дергая лошадь за узду.
— Гей, отойди, жиде, чего дергаешь коня: слышишь, отойди! А не то, так батогом и огрею! — крикнул флегматичный возница, но жид не унимался.
С напряженным вниманием следил Мазепа за всей этой сценой, однако же, несмотря на все старания жидов, горожанин не имел, по–видимому, никакого намерения заезжать в корчму.
— Да отчепысь ты со своими конями, не нужно мне ничего! Слышишь! Гей, Иване, гайда! — крикнул он сердито.
Возница дернул поводьями, несколько душ отскочило от воза, но большинство еще держалось за него.
— Да ну же, к бису! А не то, так батогом и шелесну! — гаркнул возница и щелкнул длинным бичом.
В одну минуту все жиденята рассыпались в разные стороны, словно брошенная на стол горсть гороху. Длинный бич кучера развернулся, щелкнул в воздухе, и кони рванулись.
При виде этого Мазепа совсем потерял рассудок, — не помня себя от бешенства, он рванулся уже было из-под ворот, чтобы броситься наперерез возу и силою удержать лошадей, как вдруг перед глазами его произошло что-то столь неожиданное, что заставило его невольно остановиться.
Не успели лошади сделать и трех шагов, как раздался какой-то странный треск, левое заднее колесо воза отскочило, и воз со всей силой грохнулся набок. При этом неожиданном падении почтенный горожанин не удержал своего равновесия и, вылетев из воза, растянулся неподалеку, за ним вывернулись набок мешки и поклажа, наполнявшие воз, а за ними уже грохнулся и возница.
Увидевши все это, жид бросился подобострастно помогать лежавшему горожанину, но тот уже подымался и сам.
— А, сто коп чертей! — произнес он сердито, отряхиваясь от грязи и подходя к возу, — залил ты, что ли, глаза свои, что на гладкой дороге выворачиваешь?
Возница стоял подле воза и флегматично посматривал на обвалившуюся сторону. Услышав слова хозяина, обращенные к нему, он сдвинул на затылок шапку, почесал досадливо в голове и отвечал не спеша:
— Да кой черт переворачивать его стал бы? Колесо соскочило.