Руины Тэманлина
Шрифт:
Видимо, не этого от нее ждали.
Ее подняли за волосы, как мешок с отходами. Солдат накрутил длинные черные локоны себе на руку, заставляя девушку следовать за ним в полусогнутом состоянии. К тому времени, Салекта едва волочила за собой ноги, спотыкалась, кряхтела, взвизгивала, когда рука солдата касалась спины, но упорно не падала без чувств, что бы не придумал Рэг, она будет в сознании хоть и назло ему.
– Вымылась, теперь можно и в люди. – Пролепетал у самого уха герцог. – Благо от тебя больше не воняет гнилью, – закончил он гораздо тише.
Салекта скрежетнула зубами.
Ее вывели из подвалов на дворцовую площадь,
Король расположился под тентом на троне, потягивая вино из кубка. Увидев направляющуюся к нему процессию, он надменно передал кубок слуге, подобрал пузо и выдвинул подбородок вперед.
Салекту швырнули перед ним на колени, придерживая за плечи. Она посмотрела по сторонам. Два солдата придерживают ее за плечи. Третий, тот, что вел ее, остался стоять за спиной. Несколько гвардейцев из личной охраны короля замыкают за ней невидимую черту.
Герцог, раскланиваясь, поцеловал королю руку, принял у него свиток. И выпрямившись в полный рост, встал рядом с Его Величеством. В другой ситуации эта картина насмешила бы девушку, пузатый увалень и статный подхалим слуга, лучше не придумаешь.
Развернув свиток, Рэг зачитал:
– Именем Его Величества короля Агора, ты, Салекта Варнон, с сего дня находишься под следствием. Обвиняешься в шпионаже, многочисленных убийствах и кражах. – Рэг зачитал имена и титулы всех убитых. – Закон дает тебе право сознаться в содеянном, оправдав себя. И тем самым избежать казни. Но не расплаты за ущерб, нанесенный тобой нашему королевству, находящееся под правлением и защитой Империи Ровал. – Герцог сложил свиток. – Тебе есть что сказать?
Салекта сглотнула ком в горле. Агор решил судить ее по законам Империи, а не королевства. То было его право, но значило это одно, скоро в Аксэд прибудет представитель Ровала. Если делу предадут огласку, то приехать может сам Рэйно или наследный принц. Девушка подняла голову, чтобы посмотреть на короля.
Агор лениво прошелся по ней взглядом, возвращая себе кубок:
– Против тебя найдутся свидетельства. Как бы не пришлось пополнять этот список твоих преступлений. – Король указал на свиток в руках герцога. – Пока есть возможность, сознайся и покайся. Это облегчит жизнь и тебе, и нам. – Он громко рыгнул, вытер рот рукой. – Ина-а-аче, – Агор растягивал слова, вертя в руке кубок, – а что иначе? Пытки, допросы. Что там еще с вами делают?
Девушка скривилась от отвращения.
– Свинья, – тихо прошептала она.
– Что ты сказала? – Король привстал с трона, щурясь на пленницу, в его тоне было что-то угрожающее, как и в позе, висящий живот разом подобрался и утек в грудь, подбородок затрясся в бешенстве, а лицо рядом стоящего Рэга резко побледнело.
– Мне не в чем сознаваться, Ваше Величество.
Агор перевел взгляд на герцога:
– Вы слышали? Упорствует. Делайте, что положено. Ату ее, дружок.
Рэг сжал кулаки до боли в ладонях, дал знак солдатам. Девушку подхватили с обеих сторон, она вздрогнула, услышав звон цепей. Попыталась выпрямиться, но боль в спине не давала. Пока ей сковывали руки, Салекта смотрела только на короля, покидающего насиженное
Пленница тяжело вздохнула, подмигнула мужчине и со всей добротой и лаской ударила железным браслетом ему в нос.
Подобные действия пресекались. И очень грубо. Лежа в грязи на земле, Салекта пыталась насладиться красотой неба, пока солдат вымещал злость на ее ребрах и лице. В какой-то момент ее перевернули со спины на живот, заставляя встать. Пленница смотрела на ноги толпы, сплевывая кровь. Больно. Обидно. И немного стыдно. Но в целом терпимо. Наставник в гильдии бил сильнее.
Кровь с носа попадала в рот, девушка пыталась сплевывать ее, пока солдатня насмехалась над ней, в голове мелькнуло несколько отборных ругательств и желание удавиться. Увидев приближающуюся пару ног, Салекта сжалась, ожидая нового удара.
Женщина присела перед ней на колени, погладила пленницу по лицу. В ее взгляде совсем не было злобы.
– Они тебя не сломают, – твердо сказала женщина, вытирая кровь с лица девушки рукавом своего платья. – Только не бойся. Никогда. – Шепнула она, вставая.
Салекта подняла голову, чтобы посмотреть на горожанку, двое солдат вывернули ей руки за спину, заставили согнуться и быстро повели прочь.
Наемница пыталась что-то прохрипеть в ее защиту, но тщетно. Женщину увели к виселице, на прощание она увидела улыбку горожанки. Гордо расправив плечи, та смотрела на наемницу, пока на нее накидывали петлю, она не боялась смерти. Глупость толкнула ее на этот поступок? Возможно. Но что-то пленнице подсказывало, казни в Аксэде не были редкостью. Прожив здесь два месяца, она ни разу не видела, чтобы виселицу убирали. Насколько она знала, имперский закон запрещал такое частое применение казней.
Когда палач приготовился выбить бревно из-под ног женщины, Салекта дернулась из рук солдат, пытавшихся поднять ее, что-то жалко пропищала и обмякла в грубых руках. Толпа и вовсе поникла. Люди стали расходиться по домам как можно быстрее. Никому не хотелось повторить судьбу несчастной горожанки.
В своей жизни ей довелось видеть много смертей, еще больше убийств, совершенных ею же. Она лучше других знала людскую жестокость. Видела ее с детства, но еще ни разу она не видела, чтобы казнили за вытирание крови с лица, за оказанную милость пленнику. За такое не убивали даже на войне, не то, что в мирное время. Салекта смотрела на лица аксэдовцев, и понимала, они давно привыкли к такому порядку вещей, новый день приносит новую показательную казнь.
Все ее нутро визжало внутри! Неужели они не понимают, что завтра на месте той женщины может оказаться их родной человек? Почему они примирились с этим зверством? Почему молчат и уходят так, будто ничего не произошло?! Она не хотела и не просила о снисхождении к себе, но в чем повинна та, что вышла из толпы, лишь за тем, чтобы утереть кровь с лица, пусть и убийце?
Салекта не сразу поняла, что ее уводят на главную городскую площадь, приковывают к столбу, окатывают холодной водой. По обе стороны от нее на расстоянии пяти шагов встают солдаты, гордо сжимая пики, подбородки вздернуты вверх, в глазах ледяное спокойствие.