Рука «Анклава»
Шрифт:
Медленно вставало солнце, и даже не верилось, что впереди нас ожидает длинный дневной переход. Мое уставшее тело надеялось, что сейчас я завершу дежурство и спокойно лягу спать. Я старался не думать, насколько оно заблуждается. День начался как обычно, только собирались мы немного медленнее – сказывалась ночная усталость. Еще пришлось перегружать вещи, которые успели вытащить из горящей повозки, да и ранения сократили количество рабочих рук.
Не понимаю, как я смог выдержать шестой дневной переход. Помню только, что отключился в обед, надкусив сушеное яблоко. Потом мне пришлось снимать свой новый металлический доспех и идти без
Как мы располагались на ночлег, кого поставили на дежурство и что было на ужин, я не помню. Меня привел в чувство Фила:
– Эд, вставай. Твое дежурство.
Я поднял голову и огляделся.
На востоке небо посветлело. Неужели я выспался и наступил следующий день? Похоже на то. Рядом с моим спальником лежал кусок холодного жареного мяса на широких листьях мутировавшей кукурузы. Наверно, это был мой ужин. Или завтрак. Я натянул доспех, проверил пистолет и, жуя заслуженное угощение, пошел обеспечивать безопасность.
До нашей промежуточной цели оставалось меньше трех дней пути, и если сегодня ничего не случится, то можно быть уверенным, что оставшийся путь пройдет спокойно. Но вот в самом Нью-Рено нельзя считать себя в безопасности. Это не Реддинг с сильной властью мэра, шерифа и охраной караванов. Нью-Рено поделено между преступными группировками, и прав бывает тот, кто больше им заплатит. Радовало только то, что пока у нас и взять-то было нечего, кроме оружия да брони, но мы просто так отдавать их не собирались. Впрочем, наше благополучие, кажется, во многом зависело от тех дел, что привели Фила в этот преступный город. Мне так и не удавалось наедине обсудить с ним этот вопрос.
На седьмой день на нас натолкнулась стайка мантиссов. Богомолы-переростки даже не поняли, на кого они попытались напасть. Я впервые опробовал свой новый пистолет. Прицельным выстрелом уложил одно трехфутововое существо. Действительно, отдача у оружия была сильной, но вполне терпимой. Зато цельнометаллическая пуля пробила тело мантисса навылет, вырвав кусок панциря с обратной стороны, он даже не успел подойти на расстояние удара. Эти существа были совершенно бесполезны, поэтому тела мы побросали вдоль дороги, в назидание их соплеменникам. В остальном день прошел спокойно.
Так же спокойно прошли и последующие дни перехода, до тех пор, пока под вечер девятого дня мы не вступили в пределы Нью-Рено – самого большого из маленьких городов во всем мире. Он расположен в долине реки и до войны не представлял военного значения, поэтому бомбы на него не падали, а холмы вокруг защитили город от разрушения, которое несли взрывные волны водородных бомб. В отличие от Броккен-Хиллс и Реддинга, в его планировке многое осталось с тех времен, когда аббревиатура «США» имела какой-то смысл. Нью-Рено пересекали широкие магистрали, с которых еще не полностью слез асфальт, многие дома были построены еще до войны.
Глава 5
Еще в пригороде Савинелли-старший расплатился с охранниками, и дальше караван пошел один. Видимо, караванщик был «под крышей» какого-то босса мафии и не боялся нападения. Каждый боец получил по тысяче золотых, в том числе, и мы с Филом. Еще караванщик прибавил каждому по две сотни премии за проведенный бой и пожаловался, что больше дать не может. Нам сказал, что с радостью примет нас в охрану в любое время, после чего мы распрощались.
Мы стояли в начале широкой улицы. У наших ног лежали рюкзаки с нехитрыми пожитками, оружием и боеприпасами.
Я посмотрел на указатель на стене дома и усмехнулся:
– Вирджин-стрит, улица Девственниц. Точнее эту улицу назвать просто нельзя. Учитывая, что здесь у каждого дома стоит сутенер, а в каждом втором наркопритон.
Фил кивнул.
– Да… Послушай, Эд, тебе, наверное, интересно, какое у меня дело в Нью-Рено?
– Я и забыл спросить, со всеми этими рейдерами.
Мой напарник подошел к стене дома, исписанной граффити, бросил рюкзак на землю и уселся на него. Показал рукой, чтобы я сел рядом.
– Ты же знаешь, что у меня нет семьи. Двенадцать лет назад мне было немногим больше, чем тебе сейчас. Тогда я тоже был в охране караванов. Я здесь встретился с одной девушкой. Я полюбил ее, и она отвечала мне взаимностью. К сожалению, она была несвободна, поэтому не могла остаться со мной, как бы я этого ни хотел.
– Она умерла? – Почему-то этот вопрос пришел мне в голову.
– Нет, напротив. Она родила девочку… и отдала ее мне. Ее муж не знал о беременности – временами он уезжал надолго, что позволяло нам встречаться без опаски. Ребенок был сильно похож на меня и совсем не похож на мужа моей девушки. Лесли просила спрятать нашу дочку, и я это сделал там, где смог – в знакомом борделе. А потом мы расстались… навсегда. Я регулярно платил девчонкам, что растили мою дочь, и следил как мог, чтобы они не привлекали Китти к своему ремеслу. Эти девочки были умные, они понимали, что я просто пристрелю их, если узнаю о чем-нибудь подобном. А потом пришел Сальваторе и забрал Китти… в счет моего долга.
На противоположной стороне улицы бродяги толклись у горящей мусорной бочки. Фил замолчал и с минуту сидел, уставившись на огонь.
– Короче, сейчас я должен семье Сальваторе большую сумму. Моя дочь у них в заложниках. Поэтому я приехал сюда. Извини, что я впутал тебя, сейчас я понимаю, что зря это сделал. Знаешь, я подумал, может, и вправду мы найдем что-то необычное в той пустыне, и это поможет нам с Китти. Но сначала нужно выкупить ее из плена, пока они ничего с ней не сделали.
– А ее мать жива?
– Да, но ничего не знает про свою дочь, и я скорее пойду в радиоактивную пустыню, чем обращусь за помощью к ней.
– Это из-за дочки ты пропал на час в Реддинге?
– Да. Сальваторе дали мне шанс заработать денег. Я доставил их дилеру в Реддинге партию наркоты. Им выгодно меня так использовать. Сейчас я вроде собрал нужную сумму, но не уверен, что они освободят ее.
– Как ты оказался у них в долгу?
Фил промолчал.
Я мог лишь предложить:
– Может, я помогу? Все-таки у меня тоже есть деньги.