Рука дьявола
Шрифт:
Я сел и сделал несколько глотков чая прежде, чем Матер вручил мне сэндвичи с сыром и помидорами. Сам он устроился в кресле позади меня.
— Эти силуэты… — начал я. — Вы их сами сделали? — Повернувшись, я увидел, что лицо его просветлело.
— Да, моя работа, — ответил Матер, глядя на бабочку над камином. — Вам нравится?
— О, они просто замечательные!
— Эту честь я оказываю лишь самым прекрасным экземплярам, какие только есть в природе. Тени, черный и белый цвета не дают солгать. Я люблю насекомых за форму, не за цвет. То же самое с черно-белой фотографией. Она обнажает правду,
Я вдруг вспомнил о женском голосе, который слышал на улице.
— Вы живете один, мистер Матер?
— Да. А почему вы спрашиваете?
— Мне показалось, я слышал женский голос, когда стоял на крыльце. Может, это был телевизор?
— Боже, нет! Какой телевизор? У меня этих адских машин никогда не бывало.
— А… радио?
Он покачал головой.
— Значит, у меня галлюцинации.
— Не тревожьтесь, мистер Ривз. Порой мы все слышим голоса. В этом нет ничего удивительного.
— Пожалуй, вы правы. — Я снова посмотрел на силуэт над камином. — Должен признать, у вас твердая рука.
— Это действительно так. Этим я обязан своей профессии — когда-то работал хирургом. Потом я хоть и вышел на пенсию, а навыков не потерял.
— Где же вы работали? — Я откусил кусочек от сэндвича. Сэндвич оказался вкусный.
— Первые несколько лет — в больнице Гая, потом перебрался на Чаринг-Кросс, где прежде учился. А потом уволился и стал жить здесь, чтобы полностью посвятить себя своему хобби.
— Этимологии?
— О нет! — Матер улыбнулся. — Думаю, этимология больше по вашей части.
— Простите? — Я удивленно поднял брови, когда вдруг понял свою ошибку. — Ах, энтомология! Я всегда их путаю.
— Ничего страшного — раньше у меня тоже возникали такие трудности, пока не увлекся насекомыми. Потом на каждой книжке, что я покупал, всегда присутствовало слово «энтомология». А языком и всеми его хитросплетениями пусть занимаются другие. Мне кажется, старания лингвистов в какой-то степени тщетны, учитывая то, что каждый язык постоянно находится в развитии.
— Да, удивительно, как он эволюционирует.
— Эволюция! — мечтательно произнес Матер, глядя на огонь. — Еще одно мое увлечение. С одной стороны, очень простое явление, а с другой — невероятно сложное. Эволюция сделала несколько больших скачков за все это время, но кое-что все-таки упустила из виду.
— Упустила? — Я отправил в рот последний кусок сэндвича.
Матер словно полностью отдался безучастному созерцанию огня.
— Ну, например, — наконец сказал он. — Вы когда-нибудь задумывались, почему, после стольких тысячелетий наш пот хоть и выполняет все присущие ему функции, но при этом так пахнет и оставляет пятна на одежде?
— Не знаю, я никогда…
— Или возьмем кровь — почему она ярко-красная, а не прозрачная, словно вода, и обладает таким сильным запахом, что здорово облегчает хищникам задачу?
— Ну, может, в этом и смысл, — ответил я. — Природа сохраняет равновесие. Если бы хищники не смогли выслеживать добычу, они бы вымерли. Им нужно какое-то преимущество перед своими жертвами.
Матер отрешенно рассмеялся и предпочел не развивать тему, однако слова его меня озадачили. К чему он клонит? Я уже хотел заговорить о цели своего визита, но Матер вскочил, взял чашки и тарелки и отправился на кухню.
Пока из коридора доносился звон посуды и плеск воды, я прошелся вдоль полок, разглядывая фолианты. На моих брюках образовались большие сухие пятна. Выглядело это так, будто они снова мокнут, а не наоборот. Я почесал колено (высыхая, я весь начал чесаться) и прочитал несколько заглавий книг: «Облавы в бассейне Конго» М. Бакстера и «Пчелиная матка» Хока Эллисона. Одно название особенно меня заинтересовало: «Ее история» Р. Г. Оккума. Томик лежал на боку, на самом верху стопки похожих изданий. Я взял книгу.
На переднем форзаце была изображена пентаграмма с большим комаром в центре и незнакомыми мне символами по кругу. Над пентаграммой художник старинным шрифтом начертал заглавие труда, а под ней — имя автора.
Полистав книгу, я увидел, что не только обложка, но и ее страницы выполнены необычным образом. Четкая печать, иллюстрации с мельчайшими деталями объединены общим мотивом: на каждой изображен крупных размеров комар, атакующий людей, которые кричали от ужаса. На первых картинках были римские центурионы, спасающиеся бегством от жуткой твари. Далее — бритты, средневековые европейцы, представители различных эпох, культур и стран вплоть до современных времен. Один и тот же монстр, казалось, причинял людям страдания на протяжении всей истории человечества. Я успел прочитать несколько текстов — это были разные сказки и предания о насекомом, прозванном в народе Рукой Дьявола. Весьма грозный враг, если судить по масштабам бедствий, причиной которых он был, и я молил Бога, чтобы эта тварь не имела ничего общего с Гангской Красной.
Не успел я пролистать книгу до конца, как почувствовал рядом чье-то присутствие.
— Впечатляющая коллекция, — пробормотал я, нервно оглядываясь на Матера. Тот стоял в дверях гостиной.
— Спасибо, — ответил он. — «Преданья старины глубокой», как сказано у поэта. — Матер подошел ко мне и взглянул на книгу. — В свое время я был весьма ретивым коллекционером. Сутки напролет проводил в букинистических магазинах. Вы даже представить себе не можете, как я обрадовался, когда нашел это издание. — Я передал ему том. — А вы слышали легенду о Нян Зиеп?
— Что-то не припомню.
— Эта чудесная история пришла к нам из Древнего Вьетнама…
— Правда? Моя бабушка была вьетнамкой.
— Как интересно!
— Да, она встретила моего дедушку в шестьдесят шестом, во время войны. Он был американским летчиком.
— Тогда она, вероятно, знает эту легенду.
— Моя бабушка умерла несколько лет назад.
— О, простите! Мне очень жаль. — Наступило неловкое молчание.
— Итак… Можем ли мы взглянуть на комара? Мне не терпится его увидеть. Конечно, напрасно я не навел справки перед приездом. Должен признаться, что совершенно ничего не знаю об этом насекомом.