Рука Москвы
Шрифт:
Роза Марковна с интересом смотрела на Томаса, на ее патрицианском лице была ироническая усмешка.
— Ну-ну! — поторопила она. — Так чем же заслуживает доверия ваш русский друг?
Томас разозлился.
— Можно говорить все? — обратился он к Сержу.
— Почему нет?
— Тогда скажу. Роза Марковна, этот человек и его друзья устроили взрыв на съемочной площадке фильма «Битва на Векше», — отчеканил Томас и слегка отодвинулся от Сержа, чтобы тот его не лягнул.
— В самом деле? — удивилась она.
— В общем, да, — подтвердил Пастухов, не сделав даже попытки лягнуть Томаса.
— Что ж, это хорошая рекомендация, — заметила Роза Марковна. — Мне нравится. Как я понимаю, молодые люди, вы хотите со мной о чем-то поговорить. Позвоните мне вечером. Сейчас не могу.
— Роза Марковна, задержитесь, пожалуйста, — попросил Сергей.
— Не могу, — повторила она, выбирая на брелоке ключи от машины. — Вечером буду в вашем распоряжении.
— Роза Марковна, не подходите к машине, — предостерег Пастухов и преградил ей дорогу к «фиату».
— Надеюсь, молодой человек, у вас есть какие-то веские основания так говорить. Иначе с вашей стороны это покушение на мою свободу.
— Есть, — сказал Серж.
— Какие?
— Веские.
— Какие? — повторила Роза Марковна, проявляя признаки нетерпения.
— На слово не поверите?
— Нет.
— А если задержу силой?
— Не советую. Буду кричать, сбежится весь дом. Здесь меня любят.
Она сделала попытку обойти Пастухова.
— Ладно, скажу, — пообещал он. — Сейчас скажу. Стойте, пожалуйста, на месте. Роза Марковна, вы можете постоять на месте полминуты?
— Полминуты, — согласилась она. — Но не больше. Говорите.
Серж вздохнул, как троллейбус, открывающий двери, и сказал:
— Машина заминирована.
Томас испуганно оглянулся на «фиат», мирно стоявший у тротуара. Роза Марковна тоже внимательно и несколько недоверчиво посмотрела на свой автомобиль и перевела взгляд на Пастухова.
— Я не уверена, что правильно поняла вас. Вы хотели сказать, что в машине бомба?
— Да, это я и хотел сказать. Это я и сказал.
— Вы это серьезно?
— Да.
— Кому нужна моя жизнь?
— Вы неправильно задали вопрос, — хмуро поправил Серж.
— Как правильно?
— Кому нужна ваша смерть.
— А она нужна?
— Да.
— Кому?
— Это мы и хотим выяснить.
— Почему-то я вам верю, — проговорила она. — Даже не знаю почему. Что я должна делать?
— Ничего. Стоять и разговаривать с нами. Можно сесть.
— И долго мы будем разговаривать?
— Пока не знаю.
— Тогда сядем, — сказала Роза Марковна и тяжело опустилась на скамейку.
— Спасибо, — поблагодарил Пастухов. — Не завидую вашим партнерам по переговорам. Не слишком-то вы уступчивый человек.
— Ну, почему? Я всегда принимаю во внимание серьезные аргументы. Вы привели серьезный аргумент. О чем же мы будем разговаривать?
Пастухов кивнул Томасу:
— Приступай.
— Серж, ты все время ставишь меня в глупое положение! — возмутился Томас. — О чем мне разговаривать?
— О чем хочешь. О твоей картине «Композиция номер семь». Или об искусстве вообще.
— Какая картина, какая картина?! — завопил Томас. — О каком искусстве можно говорить рядом с машиной, в которую заложена бомба?! Рядом с машиной, в которую заложена бомба, можно говорить только о бомбе! Но ты же не скажешь, кто ее заложил?
— Не скажу. Потому что не знаю. Знаю, когда ее заложили. Сегодня ночью. А накануне вечером вам позвонил ваш шеф и сказал, что нужно встретить в Пярну старую выдру из Гамбурга, — объяснил Пастухов Розе Марковне.
— Следует ли из этого, что вы прослушивали мой телефон?
— Да.
— Этот звонок и бомба — они связаны между собой?
— Не исключено.
— Прекрасное сегодня утро, — отметила Роза Марковна. — Бодрящее. Она не взорвется?
— Пока вы не сели в машину, нет.
— Что ж, Томас Ребане, разговаривайте. Потому что ваш заслуживающий доверия русский друг к пустым разговорам, как я вижу, не склонен.
— А я склонен, — с иронией покивал Томас. — На мне крупными буквами написано, что я склонен. Ладно. Про искусство я говорить не буду. Скажу про другое. Роза Марковна, я чувствую себя перед вами очень виноватым.
— Чем? Что не последовали моему совету и не убрались из Таллина?
— Я хотел, но люди Янсена меня отловили. Нет, я о другом. Так получилось, что я лишил вас наследства. Но я тогда не врубился, что вы наследница. Вы говорили мне, что Альфонс Ребане ваш отец, но я как-то забыл. И въехал только в Аугсбурге, когда увидел могилу вашей матери. Вот Серж не даст соврать. Подтверди: я вам сказал тогда, что знаю, кому дедуля завещал свою недвижимость. Розе Марковне. Как только увидел надпись на камне «Агния Штейн», так сразу и въехал. Скажи.
— Так и было, — кивнул Пастухов.
— Но было уже поздно, — сокрушенно разведя руками, констатировал Томас. — К тому времени я уже потерял купчие. По пьянке. Да, по-пьянке. Мне неловко об этом говорить, но что было, то было.
— Ничего не понимаю, — проговорила Роза Марковна. — Совершенно ничего. Давайте по порядку. Вы видели в Аугсбурге могилу моей матери?
— Ну да, — подтвердил Томас. — Во время эксгумации дедули.
— Их могилы были рядом?
— А вы не знали?
— Нет. Я надеялась, что это не так. Продолжайте. Про какое наследство вы говорите? Что за недвижимость? Рассказывайте все и не торопитесь. Тем более что мы никуда не спешим.