Рука, сердце и кошелек
Шрифт:
– А номер машины вы не запомнили?
– Сходите на стоянку и сами посмотрите.
– Нет, номер машины, на которой уехала та девушка.
– А-а-а… Нет, не заметила. Да и зрение у меня уже не то, чтобы с третьего этажа номера считывать. Вот если бы у меня бинокль с собой был дедовский, тогда другое дело. Так нет же! Не сообразила я бинокль-то с собой захватить, когда к Сергеевым бежала. Растерялась!
Чувствовалось, что бабуля очень близко к сердцу воспринимает все, что происходит вокруг нее. И слежку за нелюбимым соседом особенно. Значит, она уж должна была рассмотреть все детали, на которые никто другой и внимания бы не обратил.
– А как выглядела эта девушка?
– Ну, как-как… Высокая – это во-первых. Потом, как теперь говорят, модельного типа. Худая. Ноги длинные. Волосы тоже длинные и темные. Вот лица не разглядела. Очки в половину лица. А вторую половину губы занимали. Помада ярко-красная, прямо жуть, но ей шло.
– А одета?
– Одета в джинсики и коротенький беленький топик. Вроде простенько, а смотрится дорого.
– А сумочка?
– Сумочка… Нет, вот сумочки у нее как раз при себе не было.
– Как не было? – удивилась Кира, вторично за сегодняшний день ощутив внутри какое-то странное щекотание и волнение. – Совсем не было сумочки?
– То-то мне и показалось странным. Такая стильная деваха, а вдруг без сумочки. Моя-то Наташка против нее куда проще будет. А и то без сумочки на улицу нипочем не выйдет. Да и сумок этих у нее штуки три, а то и все четыре. Одна черная, зимняя, другая светлая летняя, а еще цветастые, чтобы было, что промежду сезонами носить.
– И еще сумочка, чтобы в театр с ней ходить, – не утерпела и подсказала Наташа.
– Театралка ты моя! – умилилась в ответ бабуля. – Это когда же ты в последний раз в театре-то была? В пять лет? На «Щелкунчике»?
– Неважно. Главное, что сумочка у меня уже есть. А когда мне в театр с ней пойти, это я уж и сама решу!
И девушка с вызовом оглядела всех собравшихся. Попробовал бы кто из них оспорить ее право обновить ее новенький ридикюльчик, купленный специально с целью похода в театр, плохо бы тому пришлось. Горько пожалел бы он о той минуте, когда дерзнул встать между хозяйкой и ее новой сумочкой.
Глава 8
Но у подруг, когда они вышли от Наташи и ее бабушки, было о чем подумать и поразмыслить. Наивный Барклаев, совершенно не разбирающийся в тонкостях отношений между девушками и их сумочками, шел рядом и ничегошеньки не понимал.
Чудак-человек, он даже пытался поучать и укорять подруг.
– И чего вы к бабке с этой сумочкой прицепились? – недоумевал Барклаев. – Была она у той девицы или не было ее, нам-то какая разница?
– Может быть, ты и прав, и разницы никакой. А может, очень даже огромная разница.
– И в чем?
– В сумочке, дорогой Барклаев, в ней самой.
Но Барклаев все равно ничего не понял и надулся.
– Да ну вас, девчонки! – пробурчал он. – Вечно у вас все не как у людей. Недаром мне отец всегда твердил: послушай женщину и сделай все наоборот. А лучше вовсе не слушай, делай как считаешь нужным.
– И как? Часто у него так получалось? – съехидничала Кира.
– Что?
– Часто говорю, у твоего бати получалось идти наперекор воле твоей матери, а?
– Ну это… – растерялся Барклаев. – Нечасто, конечно. Но он меня именно так учил!
Молодец папаша! Сам в кусты, а сына подставляет. Мол, у меня ничего не получилось, так ты уж, сынок, за всех наших постой героем!
– Твой отец обзавелся женой и детьми, а ты, если станешь его слушать, рискуешь остаться совсем один. Без жены, без семьи, без детей!
Одному Барклаеву почему-то оставаться не захотелось, и он насчет сумочки больше не встревал. Вместо этого он произнес:
– А я бы начал искать того типа, который пошлепал за Федором.
– Урода?
– Горбуна. Та краля то ли связана с ними, то ли просто во дворе болталась, еще неизвестно. Да и где ее искать, тоже непонятно.
– Ну а горбатого где искать?
– Горбатый – личность приметная. Надо бы про него тут в округе людей расспросить. Глядишь, кто и видел, как он вчера по каналу ковылял.
В словах Барклаева был определенный смысл. И подруги задумались о том, чтобы последовать его совету. Если Барклаев прав, то горбун с длинными руками должен был выйти из той же подворотни, куда спустя несколько минут зашел Сергей и обнаружил бездыханного уже Федора.
– Кстати, нужно спросить у Сергея, вдруг он тоже видел этого типа.
Не тратя даром времени, подруги позвонили Алексею Ивановичу. Адвокат снял трубку сразу же и, выслушав просьбу подруг, сказал:
– Повезло вам, девочки. Я как раз собирался ехать с бумагами за вашим приятелем. Добился я, чтобы его освободили.
– Добились все-таки! Ура!
– Вы просто маг и кудесник!
– Да, у следствия нашелся другой подозреваемый, – невозмутимо продолжал адвокат.
– И кто же он?
– Некий студент с горячей кавказской кровью, который подрался с нашим потерпевшим и грозился его убить. Это слышали соседи потерпевшего. Парень был очень зол на нашего Федора. Кричал, что выпустит из него все кишки. И что за такие дела у них на родине горло режут!
Кира покосилась в сторону Барклаева, который, насвистывая, шел рядом и еще не подозревал о нависшей над ним угрозе.
– И что же? – спросила она у адвоката. – Уже известно имя этого человека?
– Представьте себе, да! Парень был настолько неосторожен, что вслух назвал свою фамилию.
– Вы шутите? – поразилась Кира. – Как это могло произойти?
Впрочем, она и без ответа адвоката очень живо представила себе эту картину. Увлекшись праведной расправой над мошенником, который попался наконец ему в руки, Барклаев, наверное, вопил нечто в своем духе. Ну, нечто о том, что в их роду Барклаевых никто и никого никогда не обманывал! И за обман в их роду не только бьют морду, но и делают вещи куда пострашней! К примеру, вспарывают животы и выпускают кишки!