Рука, сердце и кошелек
Шрифт:
– Эй! Ты только не сильно засматривайся. И не забывай, что мы тут ради твоего жениха.
– Что? – очнулась Леся. – Какого жениха?
– Сереги.
– Но мы с ним…
– Он обещал на тебе жениться, если ты выпутаешь его из этой истории. Разве не ради этого мы с тобой стараемся?
– Нет, – испугалась Леся, которую словно ледяной водой из ведра окатили. – Ты что?
– Но он сказал…
– Не пойду за него ни в жизнь!
Леся так испугалась, словно ее уже силком отдавали замуж за садовника.
– Я не согласна!
Последние слова она произнесла слишком громко. И несколько ребят, проходящих мимо, оглянулись на девушек и заржали.
– Чего ржете, придурки? – внезапно услышали они за собой молодой девичий голос. – Своих дел нету?
Обернувшись, подруги увидели высокую черноволосую и черноглазую девушку, в которой явственно чувствовалась горячая южная кровь.
– Привет, – произнесла девушка, ничуть не смущаясь тем, что вступает в беседу первой. – Я случайно услышала, как Барракуда на вас набросилась.
– Барракуда?
– А что? Неправильное мы ей дали прозвище? – захихикала девушка. – Впрочем, это не мы ей его дали. Это до нас еще. Барракуда тут с восьмидесятых годов властвует. Совсем молоденькая пришла на работу. Но говорят, за эти годы она ничуть не изменилась. Во всяком случае, когда наши выпускники ее видят, они всегда восторгаются, как она прекрасно сохранилась и как совсем не изменилась!
И, тут же посерьезнев, девушка спросила:
– А насчет Барклаева – это вы серьезно?
– Очень!
– Вот негодяй! – воскликнула девушка, и на ее щеках заиграл румянец. – В наших краях за такой поступок кровь проливают! И не только самого джигита, но и всей его родни!
– А ты откуда родом?
– Из Дербента. Это Дагестан. А зовут меня Гульнара. Можно по-вашему – Гуля.
Ну да, правильно определили подруги. Дагестан хотя и входит в состав Российской Федерации, но нравы в стране царят самые что ни на есть патриархально-кавказские. И, конечно, соблазненная девушка да еще забеременевшая вне брака – это позор. Несмываемый и ужасный.
– Бедная ты! – неожиданно ласково обняла Лесю черноглазая красотка. – Сколько же тебе пришлось пережить! Но ничего! Я этого дела так просто не оставлю! Вижу, ты девушка хорошая. Не какая-нибудь там легкомысленная путанка. Значит, Алек тебя просто обманул!
– Алек?
– Александр. Сашка Барклаев. Ты что, не знаешь, как зовут твоего возлюбленного?
– А-а-а… Ну, я просто не сообразила сразу. Ты как назвала его сначала?
– Алек? Сокращенно от Александра. Его все так называют. Разве ты не знала?
– А я называла его Шуриком, – капризно протянула Леся, надеясь, что Гульнара простит беременной женщине ее тон.
Так оно и оказалось.
– Да оно и неважно, кто и кого как называет. Главное, как Сашка с тобой поступил. Подло! Честно говоря, от него я такого поступка не ожидала!
Лесе даже стало неловко. Что они, в самом деле, с Кирой за глупую историю придумали с этой беременностью. Они-то уйдут, а неведомому им пока Сашке Барклаеву придется отдуваться. Ведь ни Барракуда ему не забудет брошенной беременной невесты, ни тем более эта Гульнара. Ишь, как у нее глаза горят. Того и гляди, сама за кинжал схватится и пойдет отвоевывать назад Лесину честь.
Видимо, и Кира тоже смекнула, что от такой помощницы может быть больше вреда, чем пользы, потому что выдвинулась вперед, поближе к Гуле, и сказала:
– Ты это… Ты нам только скажи, где нам Сашу найти, а дальше мы уж сами.
– Да вы что! – искренне возмутилась девушка. – Как это сами? Такое дело… Мы всей общественностью должны его решить!
Общественностью! Вот уж попали подруги так попали! И повезло же им из всего огромного учебного заведения нарваться на ярую активистку, которую хлебом не корми, а дай кого-нибудь на собрании пропесочить.
– Мы с Сашкой земляки. Он должен понимать, что натворил!
– Гуля, Гуля, постой! – взмолилась Леся. – Не надо общественности!
– Почему?
– Мне… мне стыдно!
Уже разогнавшаяся Гуля внезапно притормозила и хлопнула себя по лбу.
– Ах, какая же я дура! – самокритично воскликнула она. – Как же я сразу не сообразила! Действительно, это же позор! Прости, прости меня, дорогая!
И, снова порывисто обняв Лесю, растерянно воскликнула:
– Но что же тогда нам с вами делать? Нельзя ведь, чтобы ребенок без отца оставался! Надо Сашку пристыдить!
– Так мы за этим сюда и пришли.
– Ну, ладно. Раз уж так получилось, что я в курсе вашей беды, меня-то вам стесняться нечего. Вместе к Сашке пойдем. Вы ему свою правду скажете, а я свою! Глядишь, и прищучим парня! Ничего, у нас такое тоже случается. До беременности, конечно, дело не доходит, но бывает, что молодые и поспешат до свадьбы. Тогда тоже скандал получается. Хуже не придумаешь, если невеста на свадьбе невинности своей не предъявит. Позор на весь ее род!
Гульнара слишком близко принимала к сердцу случившееся. А может быть, так и нужно? Но подругам, выросшим совсем в другом мире, где мужчины преимущественно были слабыми созданиями, а все решения принимали сильные и волевые женщины, это было в диковинку. В их мире, если женщина беременела или лишалась невинности, это было сугубо ее собственное решение. И роль мужчины тут была, как бы это помягче выразиться, весьма второстепенной.
Но Гульнару было не унять. Она кипела, она бурлила, она исходила негодованием. Влекомые ее мощной волей, подруги тремя разноцветными кометами – рыжей, белой и вороной – пронеслись по всему зданию института. И нашли все-таки студента Барклаева.
Бедолага, еще не подозревающий о надвигающейся на него буре, спокойно сидел у окна и изучал какие-то свои конспекты. Когда девушки замерли перед ним, он поднял голову и безмятежно улыбнулся Гульнаре:
– Привет.
И хотел снова уткнуться в свои записи, но не тут-то было.