Рука в перчатке
Шрифт:
— Ну…
— Выкладывайте. Только честно.
— Да что о нем думать. Просто неприятный и скользкий тип.
— Не представляю, как маме могло прийти в голову выйти за него замуж. Хотя нет, представляю. — Пальцы Эндрю крепче сжали рулевое колесо. — Но лучше не будем об этом говорить.
Некоторое время он вел машину молча, предоставив Николя разбираться в своих сумбурных чувствах.
— Эндрю, — пробормотала она наконец, и когда тот ответил: «Да, милая?» — очень мягким и джентльменским тоном, сразу почувствовала себя обезоруженной. —
— Да, конечно, — перебил ее Эндрю. — Я понимаю, о чем вы. Думал ли я, что смерть Хэла для меня выгодна и что ваш Сид наверняка об этом знает? Думал, разумеется. Как ни странно, меня сие мало беспокоит. И вообще, мне не нравится, что я вываливаю все это на вас. Сижу тут, болтаю про свои дела и выгляжу несносным эгоистом. Я, наверно, вам страшно надоел?
— Нет, — честно ответила Николя. — Ничего подобного. Вы говорите о самом себе, и это вполне естественно.
— Бог мой! — простонал Эндрю. — Вы меня заставляете краснеть.
— Вообще-то я стала относиться к вам немного по-другому.
— По-другому? В каком смысле?
— Нет, — покачала головой Николя, — не будем спешить. Мы только вчера познакомились. У нас и так все бурлит и кипит, как в школьном опыте на химии. Лучше оставим этот разговор.
— Как скажете, — ответил он уныло. — Я вообще-то хотел предложить вам вместе пообедать. Или это тоже слишком «бурно»?
— Наверно, да, но я не против. У меня есть причина.
— Какая еще причина?
— Я уже говорила раньше. Вечером я собираюсь в гости к Трой, и мы могли бы пойти вместе и показать ваши работы. Сид сказал, что Трой будет рада.
Эндрю помолчал и вдруг расхохотался.
— Нет, ну надо же! — воскликнул он. — Меня, человека, подозреваемого в убийстве… нет-нет, не спорьте, так оно и есть… меня приглашают в гости к жене главного следователя. Разве это не странно?
— Почему же?
— Но он ведь тоже будет там? Хотя вряд ли. Он проведет весь вечер на Грин-лейн, распластавшись по земле и разглядывая в лупу отпечатки моих ботинок.
— Значит, договорились?
— Договорились.
— Когда мы сможем забрать ваши картины? Я живу недалеко от Аллейнов. Может, перекусим заодно у меня дома?
— Вместе с двумя вашими соседками?
— У меня нет соседок.
— Тогда с удовольствием.
Николя жила в однокомнатной квартире на Бромптон-роуд. Помещение было просторным, светлым и весьма аскетичным. Стены — белые, шторы и стулья — желтые. Возле северного окна стоял письменный стол, на котором красовались желтые тюльпаны. Над камином висела одна-единственная картина.
Эндрю направился прямиком к ней.
— Господи, это же Трой. И это вы!
— Написано в прошлом году, в мой двадцать первый день рождения. Очень мило с ее стороны, правда?
Наступило долго молчание.
— Чудесно, — промолвил Эндрю. — Чудесно.
Николя оставила его разглядывать картину, а сама
Они перекусили холодным супом, омлетом, белым вином, сыром и салатом. Обед показался им превосходным. Оба вели себя образцово и сдержанно, несмотря на все токи и флюиды, почти ощутимо потрескивавшие в воздухе. Они только говорили, говорили без конца и были счастливы.
— Боже мой, уже почти девять! — спохватилась Николя. — Мы опоздаем к Трой. Кстати, она сказала, что будет рада вас видеть.
— Неужели?
— Почему вы оставили картины в машине?
— Не знаю. То есть знаю, но это не важно. Может, лучше останемся здесь?
— Идем, — твердо сказала Николя.
Когда они вышли и закрыли дверь, Эндрю взял ее за руки, поблагодарил и быстро поцеловал в щеку.
— Ну, пошли.
Они взяли холсты из машины и отправились пешком к дому Аллейнов, стоявшему в тупиковой улице недалеко от Монпелье-сквер. Для Николя эта вечерняя прогулка была так привычна, что все ее тревоги улетучились, и когда они позвонили в дверь и им открыла сама Трой, она уже не чувствовала ничего, кроме радости.
Трой была в черных брюках и свободной блузе: это значило, что она работает. Ее темные волосы короткими завитками падали на лоб. Эндрю застыл со своими холстами в напряженной позе, словно в руках у него были какие-то постыдные улики, с которыми его застигли на месте преступления.
— Я сейчас рисую в студии, — сообщила Трой. — Может быть, пройдем туда? Там лучше свет.
Эндрю неуверенно кивнул и последовал за ней.
Посреди комнаты на мольберте стоял большой рисунок углем, изображавший женщину с кошкой. На столе, за которым работала Трой, лежало вразброс еще несколько эскизов, ярко освещенных лампой.
— Миссис Аллейн, с вашей стороны было чрезвычайно любезно разрешить мне этот визит, — с трудом проговорил Эндрю.
— Почему же нет? — весело спросила Трой. — Вы ведь хотели показать свои работы?
— О Господи, да, — пробормотал Эндрю. — Николя на этом настояла.
Трой взглянула на него дружелюбно и заговорила о своем рисунке, рассказав о том, как убила уйму времени, меняя прическу у модели и облачая ее в разную одежду; она добавила, что это всего лишь предварительный набросок для большого портрета. Эндрю наконец чуть-чуть расслабился.
— Пожалуй, мы должны кое-что объяснить… — начала Николя.
— Не так много, как вам кажется. Рори час назад звонил из Литтл-Кодлинга.
— Он рассказал вам про отчима Эндрю?
— Да. Думаю, все это показалось вам ужасным, — повернулась она к Эндрю, — и в то же время нереальным, не так ли?
— Примерно так. Правда, мы… я с ним не так уж часто виделся. Я хочу сказать, что…
— Эндрю, — вставила Николя, — уверен, что С ид считает его одним из подозреваемых.
— Не хочу лезть не в своем дело, но мне это кажется маловероятным. Давайте посмотрим, что вы принесли.