Рука в перчатке
Шрифт:
— Вечером их не будет, они пойдут на приходское собрание. Уверен, там их уже ждут не дождутся.
— Жаль. Ну ладно, пусть идут. Если ничего не выгорит здесь, попытаем счастья в Бэйнсхолме. В чем дело?
Фокс начал громко отдуваться: у него это было верным признаком смущения.
— Я вот тут подумал кое о чем, мистер Аллейн.
— О чем же?
— В этом деле есть еще один момент, который вы, конечно, уже давно учли, потому и говорить о нем не стоит. Но раз уж вы спросили… Я имел в виду другую молодую пару. Мистера Бантлинга и мисс Мэйтленд-Майн.
— Да,
— Было бы здорово снять с них подозрения.
— Вы говорите «здорово» про самые разные вещи, от смертной казни до холодного барашка с огуречным соусом. Но я согласен — было бы здорово.
— Понятно, что какой-нибудь ушлый адвокат, не найдя ничего получше, может заявить, что у молодого человека был мотив.
— Конечно.
— Впрочем, в том, что касается молодой леди, это звучит довольно смехотворно. Кажется, вы говорили, что они познакомились только вчера утром?
— Говорил. И похоже, влюбились друг в друга с первого взгляда. Но вы абсолютно правы, Фокс. В том, что касается молодой леди, это действительно выглядит смехотворно. А Эндрю Бантлинг одевается вполне консервативно. Трудно представить в его гардеробе пару шоферских перчаток со шнуровкой. Хотя, — Аллейн поднял палец, — почему бы ему не взять перчатки Лейсса? Где? Ну, например, в Бэйнсхолме. Или у мистера Пириода. Ладно, идем дальше. Бантлинг везет свою новую подружку на лужайку, раскрывает ей душу, потом надевает перчатки Лейсса и просит ее немного подождать, пока он передвинет мостик через ров.
— Да-да, и я о том же! — воскликнул Фокс. — Конечно, это очень глупо. — Он удовлетворенно кивнул. — Кстати, где он сейчас? Не то чтобы это было важно, но…
Аллейн посмотрел на часы:
— Думаю, Бантлинг мчится по шоссе в Лондон вместе с мисс Мэйтленд-Майн. О Господи! — вдруг воскликнул он.
— Что такое, мистер Аллейн?
— Сдается мне, они едут в гости к Трой, чтобы та посмотрела картины Бантлинга. Сегодня вечером. Николя спрашивала меня: не буду ли я против? Это было еще до начала следствия. Не сомневаюсь, что она ухватилась за эту мысль.
Тут он был абсолютно прав.
— Конечно, это не «скорпион», — заметил Эндрю, переключая скорость, — но бегает довольно резво, изо всех лошадиных сил. У меня такое чувство, Николя, что мы уже сто раз ездили здесь вместе. Скажите, вас когда-нибудь называли «Ники»?
— Бывало.
— Я не люблю сокращений, но почему бы и нет. Все лучше, чем «Коля», — звучит как-то прозаично.
— Меня никогда не называли Коля.
— Тем более.
Николя посмотрела на него, чувствуя, как ее захлестывает волна необъяснимой радости. Интересно, почему его профиль приводил ее в такой восторг? Может быть, из-за линии подбородка, о которой так любят писать в дамских романах? Или благодаря форме его рта, к которому больше всего, пожалуй, подходил эпитет
— Что случилось? — спросил Эндрю.
— Ничего. А что?
— Вы на меня смотрите, — заметил он, не сводя глаз с дороги.
— Простите.
— Не за что, милая Николя.
— Не надо торопиться.
— Я и не тороплюсь. Предел этой машины — пятьдесят миль в час. О, прощу прощения. Я понимаю, о чем вы говорите. Хорошо, не буду. Смею лишь заметить, что мои намерения не сводятся к тому, чтобы очертя голову броситься в любовную авантюру. Отнюдь нет.
— Я знаю.
— Можно спросить: что вы думаете о моей родне? Только без цензуры. Это не праздный вопрос.
— Мне нравится ваша мама.
— Мне тоже, хотя должен заметить, что у нее прескверная репутация, о чем вы, конечно, и так хорошо знаете. Большая часть этих россказней — правда. Она действительно скандальная женщина.
— Но добрая. Я очень ценю доброту.
— Пожалуй. Если только не ввязывается с кем-то в драку. У нее очень щедрое сердце, и с ней можно говорить о чем угодно. Может быть, от иных ее словечек у вас поползут глаза на лоб, но это всегда будет умно и интересно. Я ее обожаю.
— А вы похожи на нее?
— Думаю, да, хотя я не настолько эксцентричен. Мне больше нравится уединение, и почти все свободное время я занимаюсь рисованием, что изолирует меня от общества. Знаю, что по мне этого не скажешь, но я серьезный художник.
— Не сомневаюсь. Вы как, очень современны? Интеллект, брызги красок и острые углы?
— Совсем нет. Сами увидите.
— Кстати, Сид сказал, что Трой будет рада, если мы заглянем в гости. Чтобы показать ваши работы.
— Сид?
— Супер-Интендант-Детектив Аллейн, СИД. Мои детские фантазии.
— Ну, если он не против, то я тоже. Хотя, по правде говоря, я не уверен, что решусь ей что-то показать. А вдруг она найдет мои картины скучными и пресными?
— Тогда она так и скажет.
— Этого я и боюсь. Кажется, у нее есть ученики? Дерзкие новаторы и мастера, у которых гениальность так и капает с бороды?
— Есть. Хотите, чтобы она и вас взяла?
— В ученики? Избави Боже.
— Простите за бестактный вопрос, но, наверно, теперь вы сможете получить галерею Грэнтема?
— Я сам хотел об этом сказать. Да, думаю, что смогу. Вряд ли Пи Пи станет очень уж возражать. Я говорил с ним вчера утром.
Николя вспомнила, как мистер Пириод отозвался о планах Эндрю. Она спросила: действительно ли он так уверен, что все будет в порядке?
— Не то чтобы уверен. Пи Пи много говорил про всякие традиции и тому подобное, но, мне кажется, его можно уговорить. Он не то что Хэл. Тот сразу встал на дыбы, потому что я решил уйти из гвардии, и вообще у него был жуткий характер. Бедняга Хэл… Все равно мне жаль, что мы так скверно расстались. Учитывая, что произошло потом, он был не так уж плох, — задумчиво добавил Эндрю. — Лучше, чем Бимбо, во всяком случае. Кстати, что вы думаете о Бимбо?