Рукопашная с купидоном
Шрифт:
— Да, — уныло согласилась Лайма, — мои иностранцы через забор не полезут.
— Ты что, обиделась? — всполошился Болотов. — В принципе… Если я прямо сейчас дуну в город, то приеду часам к двум ночи. Возьмем ключи, в три с чем-то сможешь положить свою компанию в постель.
Лайма представила, как они уговаривают Бондопаддхая прилечь на заднем сиденье, а потом трясут его до трех ночи по дорогам, и немедленно отказалась:
— Ну нет. Это слишком сложно, я поищу какой-нибудь другой выход. Однако спасибо за предложение.
— Так мы пьем завтра вместе
— Пьем, я же обещала.
Лайма бросила трубку и набрала бабушкин с теткой номер. В конце концов, к кому же еще обращаться в трудную минуту?
— Бабушка, это я, — сказала она, когда услышала знакомый голос с надменными интонациями. — Лайма.
— Я догадалась, — ответила та. — У меня других внучек нет. Попробовал бы кто-нибудь посторонний назвать меня бабушкой. Ну? И что у тебя за проблемы?
— Мне нужно где-то разместить на ночь пятерых людей, — сказала Лайма. Вдаваться в подробности или придумывать подходящую легенду было некогда.
— Фу-х, — фыркнула Роза. — Ты что, работаешь на Красный Крест?
— Бабушка, — перебила Лайма, выдавая отчаяние. — Я обратилась к тебе потому, что нахожусь в тупиковой ситуации. Придумай что-нибудь поскорее.
— Ну… Может быль, тебе подойдет избушка возле Тарасовки?
— Избушка? — осторожно переспросила Лайма. — Это что, совсем дикое место? Воду нужно кипятить на костре?
— Есть электричество. Там один государственный институт собирался строить поселок, подвели свет, воду, а потом землю у института отобрали. Пока суд да дело, строительство остановили. Осталось несколько халупок. Мой хороший друг владеет одной из них. Можешь воспользоваться.
— А ключ? — немедленно спросила Лайма, давая, таким образом, свое поспешное согласие. — И подробный план проезда?
— Приезжай, получишь и то, и другое.
— Хорошо, — обреченно сказала Лайма.
Почувствовав эту обреченность, бабушка несколько секунд молчала, потом неохотно бросила:
— Ладно, черт с тобой, сама привезу. Куда надо ехать?
— Но тебе нельзя водить машину! — ахнула Лайма.
— Ты думаешь, я дура? Поймаю таксомотор.
— Через полчаса я буду возле памятника Маяковскому, — выпалила внучка. — Спасибо, бабушка.
Она проверила, не забыла ли чего, кое-как собрала сырые волосы в пучок, мазнула по губам помадой и выскочила на улицу. Ее машина стояла во дворе, нежно прижавшись к бордюрчику. «А, была не была! — подумала Лайма. — Все равно у меня с собой два паспорта, буду пользоваться то одним, то другим по мере надобности».
Корнеев загнал микроавтобус на платную стоянку, оставил Медведя сторожить индусов, а сам отправился разыскивать Лайму.
— Разомну ноги, — объяснил он, глядя в сторону.
Медведь промолчал. Ему хотелось самому встретить Лайму. Увидеть, как она идет через площадь. Подстраховать, если что. Пусть она командир, но он несет за нее личную ответственность. Странное, очень мужское и очень неуместное чувство.
Корнеев выбрался на асфальт; потянулся, сведя лопатки
Корнеев почувствовал напряженный взгляд напарника на своей шее и усмехнулся. Лайма, конечно, вносит в их жизнь возбуждающее разнообразие. Если бы группу возглавлял мужик, все было бы иначе. Легче и скучнее, вот как все было бы. К Лайме он с самого начала отнесся с симпатией, не более того. Живые женщины ужасно утомительные, с ними нужно возиться. Возиться ни с чем, кроме компьютера, Корнеев не любил. Однако Иван совершенно ни к чему начал входить в роль опекуна Лаймы. Наде было его порывы как-то уравновесить. Поэтому Корнеев и настоял на том, чтобы подежурить у памятника.
Лайму он увидел еще издали. Она стояла рядом с пожилой дамой и что-то оживленно с ней обсуждала. Дама выглядела эксцентрично. На ней были укороченные белые штаны в обтяжку, кроссовки и длинная футболка. Седые, коротко стриженные волосы аккуратно уложены. А лет ей — батюшки! — никак не меньше восьмидесяти. Ухоженных старушек Корнеев раньше видел только за бугром, у нас такие не водились. И все-таки она наша, отечественная. Он по губам определил, что говорит старушка по-русски. Корнеев замедлил ход, решив выждать некоторое время.
В этот момент Лайма вскинула голову, увидела его, покраснела и запнулась. Старушка тоже повернулась и немедленно Корнеева засекла.
— Это твой новый молодой человек? — спросила она Лайму с удивлением.
Несколько секунд она оглядывала его с ног до головы. У Корнеева появилось ощущение, что он стоит голый перед врачом, который примеривается, к какому такому месту на его теле приложить кругляш фонендоскопа, Наконец вынесла вердикт:
— Ничего себе. По крайней мере, он лучше, чем прежний. — Она имела в виду Болотова, разумеется. — Тот тоже был красивый, но мне не нравилось его выражение лица. Я вообще не люблю людей, которые живут так, будто делают остальным большое одолжение. А этот — настоящий пират. Надеюсь, он горячий, ты этого заслуживаешь.
— Бабушка! — сконфузилась Лайма.
Корнеев прищурил глаза.
Интересно, и зачем это она притащила сюда свою бабку? Они не должны смешивать работу и личную жизнь, Дубняк сказал им четко. Правда, неизвестно, куда он подевался, этот Дубняк. На звонки не отвечает, связного к телеграфу не прислал. История.
— Меня зовут Роза, — представилась старушка. — Буду рада, если вы приедете ко мне на чай.
— Евгений, — расшаркался «пират». — На чай приеду обязательно.
Она была совсем не такая, как его собственная бабушка, но он считал, что перед старыми дамами обязательно нужно расшаркиваться, как бы они себя ни вели.