Рукопашная с купидоном
Шрифт:
Лайма представила, как они вдвоем с Медведем «пугнули» Бондопаддхая, и сдавленно кашлянула. В голове ее тем временем рождалась очередная врака.
— Мой господин, — обратилась она к пророку таким тоном, точно была Волькой, а он — стариком Хоттабычем.
Бондопаддхай вздрогнул и посмотрел на нее очень внимательно.
— Я должна сообщить вам важную новость. Ваши сторонники множатся. Узнав о том, что вы приехали в Москву, из провинции потянулись караваны верующих. Они заполняют гостиницы в надежде увидеть вас хотя бы одним глазком. Там же, где мы провели предыдущую ночь, толпы верующих оккупировали улицу. Мы опасаемся за вашу безопасность,
Бондопаддхай, поначалу слушавший ее с недоверием, в конце концов приосанился.
— Завтра, — продолжала Лайма смиренным тоном, — состоятся ваши тайные выступления перед верующими, которые организует руководство нашего штаба в Москве. Вы готовы к испытаниям?
Бондопаддхай был готов.
— Всего-то и делов, — пробормотала Лайма, когда он, повеселев, вступил в беседу со своим помощником.
— Что ты ему сказала? — спросил Медведь.
Они с Корнеевым делали вид, что не знают английского, потому что им неохота было общаться с индусом. А Лайма почему-то не подумала о том, что секретные агенты без знания языка — это прошлый век. Она вообще вела себя так, словно впервые выполняла задание. Масса вещей ускользала от ее внимания. Но Медведь все равно не имел ничего против нее. Мало ли, где и как ее использовали до этого? Женщина она яркая и сексапильная, может, она добывала сведения, обольщая каких-нибудь шишек? Это будет посложнее и поопаснее, чем охранять придурочного индуса, который объявил себя пророком и уже заработал на этом деле бешеные бабки.
— Я укрепила его веру в себя, — объяснила Лайма. — Сколько сейчас времени?
— Почти десять, — ответил Корнеев, зевнув. — Спать хочу.
— Пока светло, я отправляюсь в гостиницу. Вот вам ключ от домика.
Лайма объяснила Корнееву, как проехать к Тарасовке, и сунула ему в руки схему, тщательно прорисованную бабушкой Розой.
— А как ты сама будешь потом добираться? — спросил Медведь.
— Обо мне не беспокойтесь, — отрезала Лайма. — Лучше пожелайте удачи.
— Удачи, — немедленно откликнулся Корнеев. — Только тебе нельзя появляться в гостинице в таком виде. Тебя немедленно опознают.
Лайма почесала переносицу и вздохнула:
— Мне нужны деньги, чтобы преобразиться.
Корнеев добыл из рюкзачка внушительную пачку банкнот и сунул ей.
— Много, — запротестовала она. — Вам для себя тоже нужно что-нибудь оставить.
— Не нужно, я еще могу достать.
Лайма не хотела вникать в то, с каких счетов он утягивал эти деньги. Ей было не до того, Корнеев наверняка знает, что делает.
Однако обещание, данное Бондопаддхаю, тяготило ее. Оказавшись за рулем своей машины, она некоторое время сидела неподвижно и смотрела сквозь лобовое стекло на вечернее шествие пешеходов. Тротуар вдоль широкой улицы — это та зона терпимости, где плечом к плечу движутся добродетельные матери семейств и женщины легкого поведения, бизнесмены и бездельники, трудоголики и алкоголики, праведники и негодяи. Вглядываясь в людское ассорти, Лайма перебирала в уме всех своих знакомых и наконец остановилась на Романе Чичкине.
Роман после третьего курса бросил медицинский институт, почувствовав в себе такую сильную жажду духовного роста, которую просто не могли удовлетворить московские преподаватели. Полгода он жил на Тибете, после чего сам себя возвел в ранг биоэнерготерапевта и подготовил курс лекций на тему «Мысли, возвращающие здоровье. Тренинг для всех». В сущности, тот же Бондопаддхай, только местного розлива. И калибр у Чичкина был,
Лайма извлекла его телефон из недр записной книжки времен своей молодости, листы которой превратились от старости в желтый пергамент. К счастью, Роман оказался дома и, сообразив, кто звонит, обрадовался. Когда они обменялись отрывочными сведениями о своей жизни — кто, где, когда, — Лайма сказала:
— Рома, я по важному делу. Ты готов за деньги провернуть небольшую аферу?
— А какие деньги? — немедленно поинтересовался Чичкин вкрадчивым голосом.
— Хорошие, Рома. В обиде не будешь. Тысяча зелёных тебя устроит?
— Хм.
— Рома, не «хм», а завтра надо организовать несколько твоих лекций в разных местах.
Чичкин несколько секунд думал, потом озадаченно спросил:
— А деньги за что?
— За то, что ты выступишь не как ты, а как переводчик одного индуса.
— А смысл? — удивился Роман.
— Я должна была организовать этому парню выступления и не смогла. Все провалила к чертовой матери, и теперь у меня неприятности. По-русски этот тип не разговаривает. Ты представишь его высоким специалистом в своей области. Он будет нести всякую чушь не по-нашему, а ты вместо того, чтобы переводить, прочтешь свою лекцию. Ну как?
— Как? — воскликнул Роман. — Да просто потрясающе! Сейчас обзвоню кое-кого и договорюсь. А в эту тыщу зеленых сколько входит лекций?
— Три. Можно четыре. И лучше, чтобы они длились часа по два. Сумеешь?
— Раз плюнуть. Во сколько начнем?
— Давай после полудня. Запиши номер моего мобильного и продиктуй свой. Да, Рома, всю выручку от выступлений тоже можешь забрать себе.
— Какая ты добрая, — пробормотал Чичкин, записав телефон. — Если бы все старые знакомые возвращались в мою жизнь с деловыми предложениями, я бы жил в Калифорнии.
8
Когда Лайма вошла в гостиницу, на ней был темный паричок, маленькое черное платье, туфли на шпильке и крохотная сумочка с блестками. Алые губы сложены сердечком. Двинулась она прямиком к ресторану, и швейцар, открывший перед ней дверь, проводил ее долгим взглядом. Такие ножки достойны самого пристального внимания. Тот, кто будет угощать эту мадемуазель, рискует потерять голову еще до конца ужина.
Лайма тем временем напряженно размышляла. О поисках Ники Елецковой можно узнать что-нибудь толковое только от персонала гостиницы. Наверняка служащих допрашивали с пристрастием. Кроме того, они все, как пить дать, обменивались сплетнями и догадками. Хорошо бы ей заполучить менеджера или администратора, они могут знать больше, чем мелкая сошка.
Она вошла в ресторан, дождалась метрдотеля и спросила капризным тоном:
— Какого черта тут нет моего приятеля?
— Не могу знать, — откликнулся тот. — Впрочем… Он проживает в нашей гостинице? Вы звонили ему?
— Он не отвечает. — Лайма устроилась за свободным столиком и положила подбородок на руку. — А час назад, когда я разговаривала с ним по телефону, он бормотал что-то про милицию. У вас тут что, террористы?
Она говорила громко, и метрдотель перепугался, как бы их не услышали другие гости. Поэтому наклонился к Лайме и быстро сказал:
— Что вы, что вы! Какие террористы, упаси господь.
— Если не террористы, — еще громче спросила Лайма, — то почему его нет?
— Вероятно, его и в самом деде допрашивает милиция, — совсем скис метрдотель. — У нас небольшое происшествие.