Румянцев-Задунайский
Шрифт:
Что было дальше, король уже не слышал. Он пустился бежать к дому своего дяди. К счастью, отъехать успели недалеко. Дом был рядом, а в окнах еще горел свет. Король добежал до подъезда за считанные минуты. Но что это? Парадные двери оказались наглухо запертыми. Король принялся отчаянно барабанить по ним кулаками. Тщетно! В доме будто все вымерли. А от кареты к нему уже мчались трое. Тот, что бежал первым, с ходу ударил его по лицу тупой стороной сабли, двое других схватили за руки.
— Не сопротивляйся, иди к карете.
Вскоре подошел четвертый.
— Надо
Станислав по фигуре и голосу узнал в нем одного — из конфедератских начальников Коссинского, который однажды, арестовывался русскими, но был отпущен им лично на волю. Коссинский поднес к его лицу пистолет дулом вверх и выстрелил. Вспышка убедила его, что на этот раз ошибки не было.
— Все в порядке, — обрадованно сказал он в ткнул короля в спину: — Поторапливайся!
Глаза привыкли к темноте, и Станислав теперь ясно различал и полосу дороги, и деревья, стоявшие по сторонам, и громады домов, разбросанные там и сям. В некоторых домах еще светились окна, но их, освещенных окон, становилось все меньше и меньше: они гасли на глазах. Варшава погружалась в ночной сон.
Короля посадили на лошадь и повезли к окраине. Он не сопротивлялся. Бесполезно. Его лошадь держал за узду сам Коссинский. Когда подъехали ко рву, ограждавшему город, Коссинский передал уздечку королю и приказал, чтобы тот верхом перескочил на ту сторону рва.
— Да не вздумай бежать, ваше величество, — предупредил он. — Пистолет у меня заряжен.
Лошадь под королем боязливо приблизилась к краю рва. Чтобы придать ей смелости, Коссинский сильно ударил ее хлыстом. Лошадь метнулась вперед, но, не рассчитав, упала на задние ноги. Король вылетел из седла. К счастью, на дне рва лежал толстый слой ила, и он не очень ушибся. Когда выбрался на сухое место, на одной ноге не оказалось сапога.
— Ваша лошадь сломала ногу, — мрачно сообщил ему Коссинский. — Придется дальше идти пешком.
— Не могу же я без сапога! — запротестовал король.
— Что ж, поищите.
Спустившись на дно рва, король долго шарил по грязи, пока не нашел то, что искал. Заговорщики ждали наверху. Весь облепленный липкой грязью, испытывая непроходящую боль от сабельного удара, король вылез на край рва и присоединился к своим противникам. Приказав королю следовать за ним, Коссинский пошел вперед, забирая чуть влево. Другие шли сзади.
— Куда мы идем? — пытался завязать с ними разговор король.
— Туда, куда нужно, — враждебно отвечали ему.
Прошагав с четверть часа, король почувствовал, что земля под ногами стала мягкой, а вскоре захлюпала вода. Коссинский остановился. Было похоже, что он, сам того не желая, завел всех в болото. Те, что шли сзади, подошли к нему и стали совещаться. Король не слышал, о чем они говорили.
— Долго ли нам придется стоять? — обратился он к главарю.
Коссинский не ответил. В молчании прошло минут пять. Наконец Коссинский решил идти дальше, приказав остальным не отставать от него ни на шаг. Вскоре болото кончилось, они вышли на сухую дорогу. Впереди показались очертания какой-то деревушки.
— Пойдем в деревушку, —
— Вы хотите передать меня русским? — сохраняя самообладание, проговорил король. — Там русский пост.
О существовании в деревушке русского поста он, конечно, не знал, но он был измучен, ноги едва передвигались от усталости, и ему хотелось хоть немного отдохнуть.
— Если хотите привести меня живым, то не мучьте меня, а дайте минутку посидеть.
Заговорщики сами валились от усталости, и Коссинский разрешил сделать привал. В этот момент послышался топот копыт, из темноты донесся оклик:
— Кто идет?
Заговорщики решили, что это русский разъезд, и разбежались кто куда. Один только Коссинский не тронулся с места.
— А я вас запомнил, Коссинский, — заговорил с ним король, когда топот копыт стих. — Вы попались в руки русских, когда грабили мое имение. Боюсь, в следующий раз за вас некому будет заступиться.
Коссинский не отвечал.
— Если я погибну, — продолжал король, — ваши сообщники, а они, наверно, уже схвачены русскими, несомненно укажут на вас. А идти дальше тоже опасно, поскольку можем напороться на русский разъезд.
— Прошу вам помолчать, — прервал его Коссинский. Однако в его голосе уже не было той враждебной решимости, что раньше.
Они пошли по направлению к деревушке и вскоре наткнулись на ветряную мельницу. За мельницей начинался ряд погруженных в темноту крестьянских домиков. Король вспомнил, что деревушка эта называется Мариенмонт и расположена всего в двух-трех верстах от Варшавы. У мельницы король споткнулся о какое-то бревно и решительно сел. Дальше идти он не мог. В голове звенело, болела нога — сказывался ушиб при падении с лошади.
— Я не двинусь более с места, вы можете прикончить меня здесь.
Коссинский молча опустился перед ним на корточки. Король уловил в его поведении нерешительность и смелее продолжал начатую игру:
— Разумеется, убийство короля — тягчайшее государственное преступление, которое позором ложится на весь род убийцы. Однако вы можете оправдаться тем, что оружием вынуждали меня сообщить вам важные сведения.
Коссинский молчал.
— Решайтесь, — продолжал король. — Рассвет приближается, и вы можете упустить время. Вы должны либо убить меня, либо раскаяться в содеянном и помочь мне вернуться в Варшаву.
Коссинский колебался. Какое-то время прошло в молчании. И вдруг он упал перед королем на колени:
— Ваше величество, снимите с меня тяжкий грех! Я готов искупить свою вину.
Наконец-то! Станислав подал ему руку, и мир состоялся. Король снова стал королем. Главарь заговорщиков возвращал ему власть и с этой минуты готов был выполнять все его приказания.
Станислав приказал ему разбудить хозяина мельницы и попросить у него ночлега. Когда приказание было исполнено и оба они вступили в тесную комнатку, освещенную восковой свечкой, король потребовал у хозяина клочок бумаги и быстро написал записку: «Я чудом избавился от рук убийц, спешите ко мне с 40 человеками на мельницу Мариенмонт. Я ранен, но не опасно».