Румынские сказки
Шрифт:
— Говорят, есть у тебя прялка золотая, что сама прядёт. Не продашь ли мне эту прялку и что за неё просишь?
— Дозволь мне ночь провести в той комнате, где царь почивает.
— Почему бы и нет? Давай прялку и жди здесь до вечера, пока царь с охоты вернётся.
Отдала странница прялку и ждёт. А беззубая ведьма, зная про царёв обычай каждый вечер чашу молока перед сном выпивать, такого ему молока приготовила, чтобы спал он без просыпу до самого утра. Вернулся царь с охоты, лёг в постель, — шлёт ему молоко ведьма. Как осушил он чашу, так и заснул на месте мёртвым сном. Позвала тогда ведьма странницу в царскую опочивальню, как было меж ними условлено, а сама ушла, сказав:
— Оставайся тут до рассвета,
Говорила ведьма шёпотом и ступала тихонько.
Опасалась, как бы не услышал её из соседней комнаты верный царский слуга, что каждый день с царём на охоту ходил.
Как только удалилась колдунья, бросилась бедная странница на колени перед спящим супругом, стала руки ломать, приговаривать:
— Фэт-Фрумос! Фэт-Фрумос! Протяни твою руку, обними мой стан, чтоб рассыпался проклятый обруч, чтоб явилось на свет дитя твоё!
Так стонала бедняжка и терзалась до самого утра, а царь словно неживой — ничего не слышит. На рассвете пришла ведьма туча-тучей, вытолкнула несчастную, велела тотчас же убраться, куда глаза глядят. Пошла бедная странница, вне себя от горя и обиды снова у колодца уселась, мотовило достаёт. Когда же вновь явилась служанка по воду и новое чудо увидела, опять побежала к своей госпоже, рассказала, будто есть ещё у незнакомки мотовило золотое, что само пряжу разматывает и много чудеснее золотой прялки. Сейчас же послала жадная баба за нею служанку, той же уловкой прибрала золотое мотовило к рукам, а наутро снова прогнала бедняжку.
В ту ночь почуял верный царский слуга, что происходит у царя в опочивальне, сжалился над несчастной странницей и решил перехитрить коварную ведьму. Когда встал царь с постели и отправились оба на охоту, рассказал он подробно царю обо всём, что случилось в последние две ночи… Встрепенулся царь, словно сердце в нём пробудилось. Потом потупил взгляд и заплакал. А пока из глаз Фэт-Фрумоса ручьями слёзы катились, убитая горем жена его сидела у колодца, а рядом на подносе — золотая наседка с цыплятами — последняя надежда! И снова приводит господь ту служанку к колодцу. Увидев новое, ещё большее чудо, не стала она воды набирать, кинулась к своей госпоже, говорит:
— Госпожа, госпожа! Новое диво-дивное! Есть у той женщины золотой поднос и золотая наседка с цыплятами тоже из золота, такие прекрасные, что глаз не отвести.
Посылает колдунья не мешкая за странницей, а сама думает: «Чего она ищет, не видать ей как своих ушей…»
И так же коварно завладела золотым подносом и золотой наседкой с цыплятами.
Когда же вернулся царь вечером с охоты и принесли ему молока, он сказал себе: «Этого молока пить я не буду», — выплеснул его украдкой и сразу же притворился глубоко спящим.
А колдунья, подумав, что царь заснул, и веря в силу своего зелья, снова привела странницу в царскую опочивальню с тем же уговором, что в прошлые ночи, а сама удалилась. Снова припала несчастная к царской постели и, заливаясь слезами, запричитала:
— Фэт-Фрумос! Фэт-Фрумос! Сжалься над двумя неповинными душами, что вот уже четыре года страшной карой терзаются. Протяни правую руку твою, обними меня, чтоб рассыпался обруч железный и явилось на свет дитя твоё. Не под силу мне больше это бремя!
Только сказала она это, как Фэт-Фрумос, словно во сне, протянул руку. Лишь коснулся стана её — со звоном рассыпался обруч, и без всяких страданий разрешилась она младенцем.
Поведала царица мужу, сколько горя натерпелась с той поры, как он покинул её.
Не дожидаясь рассвета, поднялся царь, весь двор на ноги поставил, велел колдунью к себе привести со всеми сокровищами, обманным путём у царицы отобранными. И ещё велел привести кобылку необъезженную, дикую и мешок, полный орехов; привязать к хвосту кобыльему тот мешок и ведьму и отпустить кобылу на все четыре стороны. Как велел, так и сделали.
А была эта ведьма той самой свиньёй, которая с поросятами в луже нежилась и от которой старику Фэт-Фрумос достался. Колдовскими чарами превратила она Фэт-Фрумоса, господина своего, в поросёнка чесоточного, шелудивого, с тем чтобы поженить его на одной из одиннадцати дочерей своих, с которыми из лужи убежала. За это и казнил её Фэт-Фрумос ужасной казнью. А слугу своего верного великими дарами одарили царь с царицей и от себя не отпускали до конца его дней.
А теперь припомните, люди добрые, что не справил Фэт-Фрумос свадьбу в своё время. На этот раз отпраздновал он сразу и свадьбу и крестины такие, каких никогда ещё не бывало и, верно, не будет. И лишь только подумал Фэт-Фрумос, тут же явились и родители молодой царицы, и дед со старухой, взрастившие его, снова в царский пурпур одетые. Посадили их всех во главе стола. Кого только не было на богатой и пышной свадьбе! И длилось веселье три дня и три ночи, и ещё и поныне длится, если не кончилось.
Сказка про Стана — виды видавшего
Перевод Г. Перова
Жил-был на свете человек немолодой, холостой, по имени Стан. Сызмальства оказался он среди чужих людей, не знал ни отца, ни матери, ни родных, от которых мог бы ждать помощи и защиты.
Скитаясь бесприютным мальчишкой, побираясь от двери к двери, нашёл он себе наконец пристанище в большом, красивом селе.
Тут, служа верой и правдой то одному, то другому, скопил он себе к тридцати с лишним годкам деньжат немного, завёл овечку, другую, телегу с волами и корову молочную. Потом хатенку себе поставил и стал работать уже на себя, оставшись в том селе навсегда. Как говорится: и камень мхом обрастает, если долго на месте лежит.
Когда же оказались у парня и дом и добро в достатке, то вовсе о покое забыл он, не стал на месте сидеть, как вода не стоит на камнях, и сон его почти не брал, до того он был к работе ретив. Не успеет с одной стороны приехать, как уже в другую едет, и со всеми делами своими в одиночку справляется. Конечно, нелегко ему было. Некому без него за домом и за скотиной как следует присмотреть. Но что было делать бедняге? Не разорваться же, ведь только-только своим очагом обзавёлся, а сколько пришлось вытерпеть, пока обрёл он свой дом, один господь-бог знает! Вот и метался он во все стороны, работал, сколько сил хватало, только бы нужды не знать, а там уж видно будет.
Всё бы ничего, да тоска одолела. В будние дни ещё куда ни шло, с головой в работу уходил и скучать забывал. Зато в долгие зимние ночи, когда метель завывала жутко, да если ещё праздник вдобавок выдавался, не знал он, что делать, куда приткнуться. Как в песне поётся:
От тоски бегу я к людям, А тоска за мной повсюду, От тоски бегу домой, А тоска бежит за мной.Уж так, видно, создан человек, что не жить ему одному. Много раз задумывался он о женитьбе, но стоило ему вспомнить, сколько натерпелись другие от своих жён, как сразу одолевали его сомнения и откладывал он со дня на день, с четверга до дождичка, это, как говорил он, щекотливое дело и обдумывал его со всех сторон… Одни говорят, что жена — мешок бездонный. Что бы это значило? Других послушать — избави, боже, от жены ленивой, лживой и расточительной; третьи ещё невесть чем стращают, не разберёшь, чему верить, чему нет. Правда, случалось мне немало и мужчин видеть безвольнее и слабее самой слабой женщины… Нередко он спохватывался, что сам с собой разговаривает, будто тронутый… а всё решиться не мог: жениться ему или нет?