Рунная птица Джейр
Шрифт:
– Слышал о человеке по имени Кассиус Абдарко?
– Имя знакомое, - купец и впрямь когда-то слышал это имя, да только не мог вспомнить когда, где и при каких обстоятельствах. – А что, знакомец он твой?
– Он маг, - ответил рыцарь. – Чародей. Могущественный чародей. Он у герцога Маларда магом-советником был.
– Ну, коли чародей, тогда не знаком. Ныне магики да чародеи все Серым братьям служат, а с Серыми братьями просто так не поякшаешься, истинно говорю. Был бы купец, сразу сказал бы, где искать, - тут Момрей почувствовал любопытство. – А
– Говорить я с ним хочу о проклятии, - ответил рыцарь со вздохом. – Затем я и приехал.
– Боги и святители! – воскликнул Момрей. – Кого прокляли-то?
– Меня, - ответил рыцарь и припал к кружке.
В этот момент слуги подали заказанные Момреем пиво и закуску. Купец немедленно и суетливо начал наполнять свою и рыцареву тарелку едой и собственноручно налил фон Эшеру полную кружку.
– Твое здоровье! – сказал рыцарь и сделал большой глоток.
– Ах, что за раки! – охнул Момрей, выгрызая рачье мясо из клешни. – Так позволь тебя спросить, милостивый государь рыцарь – что же за проклятие на тебе?
– Да простое проклятие, - ответил фон Эшер. – Одержимый я. Демон во мне живет.
– Кххх-пххх! – Момрей едва не подавился куском сыра. – Д-демон?
– Ага, - просто сказал фон Эшер и сверкнул глазами. – Самый настоящий. А может, ангел. Только настоящего имени я его не знаю, поэтому зову его просто Мгла.
– Боги и святители! Как же тебя, сударь, угораздило?
– Кабы знать!
– Так ты, вельможный, расскажи! – Любопытство Момрея было сильнее испуга. – Пей, кушай, да рассказывай.
– А что, можно! – Рыцарь тряхнул шевелюрой и внимательно посмотрел на сотрапезника. – Никому не рассказывал, а тебе расскажу. Случайному знакомому легче выговориться, а в себе носить… надоело. Все это началось год назад. Как-то зимой ехал я в Глаббенберг из Полисова и попал в метель. Чтобы не лишиться коня и самому насмерть не простудиться, заехал я на постоялый двор в Немчинове, а там…
***
– Эй, кабатчик, мать твою разодрать! Шевели жопой, неси печенку! Не то мы тебя самого на вертел наколем и изжарим, паскуду!
Пожилой толстенький корчмарь только примирительно улыбался, но в глазах его был страх. О Кишкодерах в округе говорили много и часто. Уже полгода шайка пришлых алманских бандитов терроризировала окрестности Немчинова, грабя купцов и зажиточных крестьян, а вот теперь они пожаловали в его заведение. Шесть крепких разбойного вида мужиков в коже и кольчугах и с ними две срамные девки, одетые по-мужски, в клепаную кожу и бархат, и при оружии. Явились с закатом, выгнали всех местных из корчмы, сдвинули вместе несколько столов, уставили их бутылками и блюдами, зажгли все найденные в корчме свечи и мазницы, забили на подворье лучшего поросенка, отобрали у корчмаря ключи от погреба, а дочек… Одна сейчас в зале, стоит подле их главаря, бледная, лица на ней нет. А вторую уже четвертый раз за вечер потащили наверх, в ночлежные комнаты…
– Печенку тащи! – рыкнул бандит, появившийся
– Да, господин, - пролепетал корчмарь. – Сейчас, господин.
Одна из девок шваркнула пустой кружкой об пол, затянула песню на своем тарабарском языке, прочие подхватили. Хор пьяных жестоких голосов заставил корчмаря покрыться ледяным потом. Ухватив с таганца огромную сковороду с шипящими в жире кусками свиной печени, старик собрался было нести ее к столу, и тут…
Дверь корчмы распахнулась, впустив внутрь холодный зимний воздух и клубы снега. Мужчина в длинном плаще на мгновение замер в нерешительности на пороге, потом все же вошел.
– Мир вам, люди добрые! – сказал он.
Пение прекратилось. А потом рыжая лахудра, затянувшая песню, пьяно заржала и воскликнула:
– Э, еще мальчик! Хочу этого мальчика!
– Не вовремя вы, милостивый государь, ой не вовремя! – шепнул корчмарь, проходя мимо гостя к столу.
– Ты кто такой? – спросил главарь ватаги, чернобородый верзила в соболиной шапке с пером.
– Хендрик фон Эшер из Глаббенберга, - ответил незнакомец, как бы невзначай распахнув плащ. Наемники переглянулись: под плащом у гостя оказался отличный кольчужный доспех, усиленный чеканными пластинами, а на наборном рыцарском поясе висели длинный прямой меч и клевец с серебряными накладками на черене. Такое снаряжение стоило целое состояние.
– Рыцарь? – Главарь поднял бровь. – Надоть, рыцарь пожаловал!
– Хочу рыцаря! – взвизгнула рыжая, сползла с колен осоловевшего от сивухи наемника и развязно, раскачивая затянутой в кожаные лосины задницей, подошла к гостю. Заглянула в глаза, провела жирными от поросятины пальцами по щеке, потом по бедру, понюхала волосы рыцаря и снова заржала. – Пахнет чистыми простынками, хорошим вином и золотом! Поделишься золотыми, сладкий?
– Увы, у меня нет золота, дамзель, - спокойно ответил гость.
– Эй, Никас! – крикнул один из наемников, толкнув осоловевшего приятеля в плечо. – Сейчас этот малый будет причащать нашу Кристину самым правильным причастием, а ты будешь смотреть!
Наемники пьяно захохотали. На лице гостя улыбки не было. Главарь ватаги тоже не смеялся.
– Я погляжу, весело тут у вас, - сказал фон Эшер.
В этот момент на лестнице показался шестой наемник. Правой рукой он на ходу затягивал шнурки на штанах, левой толкал перед собой растрепанную дочку корчмаря. Девушка двигалась будто зомби.
– Мы всегда так веселимся, - сказал главарь, сбросив ноги в ботфортах со стула. – Мы не знаем страха. Мы не боимся ни боли, ни смерти, ни королей, ни магов. И не любим тех, кто нам мешает. Мы – Кишкодеры, лучшая ватага в Алмане и прочих землях! И ты нас совсем некстати побеспокоил. Придется тебе заплатить за беспокойство, воин. Скажем, десять золотых.
– Я же сказал, у меня нет денег, - ответил фон Эшер.
– А кто про деньги говорит? Доспех сымай, меч свой гони. Они получше монеток будут.