Руны на клинках
Шрифт:
В бою Алёша показал себя с лучшей стороны. Сам магом он не являлся и с моей поддержкой страх успешно преодолевал. Однако у всех есть эффект боя, большинство более или менее возбуждаются. Даже Дима сначала разгорался и потом не сразу отходил от горячки.
Алексей же относился к очень редкому меньшинству, кто в бою становится абсолютно спокойным. Я чувствовал, как он через себя перешагивает, сам помогал сделать этот шаг, и Алёша становился мёртвым роботом. Его не могла остановить самая страшная опасность, он бесстрастно выполнял любые
Однако за всё приходится платить. После боя, вернув человеческий облик, Алексей погружался, то в депрессию, то в созерцательную прострацию почти на целый час, и это при моей магической поддержке. Но, повторюсь, оно того точно стоило, за виртуозное вождение в каких угодно обстоятельствах никто не волновался.
Полк снова разделили пополам. Целых две недели наши две роты ночами ехали по просёлкам к новым позициям. Иногда просто стояли у посёлков день или пару, заправлялись, отдыхали и снова ехали ночью. А чаще с раннего утра кошмарили просвещённых европейцев.
Здорово, когда тебя не возьмёшь в лоб! Пробить «Рысь-1» немец пока может лишь в бок и с небольшой дистанции, тут главное – не подставиться. И само собой появляемся, когда поздно звать маму. Или мутер по-ихнему.
Мы неожиданно атаковали, когда противник спускался по обратному склону. Жгли немецкие танки, расстреливали пехоту и, ненадолго заняв гребень, в тридцать стволов беглым обрабатывали фугасными снарядами резервы. Вражеская полевая артиллерия начинала на это всё реагировать, и мы откатывались в тыл.
Или враг спустился к основанию высоты, давит наши окопы, уже повернул к батареям. И тут мы таки наносим вразрез. Опять горят «панцири», сечём пулемётами пехоту. Прижимаем к подножию высотки и всех убиваем.
А бывает, что без всякой высоты просто по указаниям пехоты занимаем вырытые для нас позиции. Молчим до последнего и, когда наши танки уже трудно не заметить, три десятка пушек под толстой бронёй пробивают в упор «панцири». На врага обрушиваются внешние гранатомёты, кроем из пулемётов.
Или… э… долго всё перечислять, а у военных фантазия богатая. Все варианты сходятся в одном – расстреливаем пехоту и жжём вражеские танки. Воюем в основном до обеда, потом враг пытается понять, что это было, а мы защищаем новые позиции, отдыхаем и вносим изменения в списки.
Парни уверенно пришили на кители знаки танкистов с двумя чёрными полосками – проведено более 10-ти боёв и подбито более 10-ти танков врага. В общем не стыдно людям в глаза смотреть, а детали знает статистика.
В Гардарике нет особых трудностей с учётом, никогда тут не перейдут на территориальный принцип, не будет бессмысленных атак. Командира ведь про его отчёты всегда могут спросить маги.
Всех, конечно, не проверить, только за приписки сразу разжалование и штрафной батальон. Потому при сомнении командиры лучше убавят. Так танк на сопке, пробитый пятью снарядами, записали на полк целиком, в личные списки он не попал.
В общем, можно
И дело тут совсем не в гордыне, ибо она грех. От успешности зависит присвоение званий, приятно, когда тобой командуют люди с чинами. А то комбат у нас с начала войны всего старлей. Хотя воюем мы сравнительно недолго.
И вражеских солдат всех на себя записать не можем. Солдатские книжки собирает пехота, потому и за танкистами врага особенно не гоняемся, мочим по ходу дела и за компанию. Так что все солдаты противника уничтожаются совместными действиями – пополам напополам со своей пехотой.
Вообще это грустно. За уверенное уничтожение рядового и унтер-офицерского состава европейцев Совет обороны даёт десятку, за младших офицеров до капитана включительно двадцатку, а за танкистов удваивает.
Кстати, за пленных дают столько же, потому почти и не связываемся – мороки с ними. Проще уверенно расстрелять. Или неуверенно походу выполнения боевой задачи. Мы ж европейцев убиваем не за деньги, а потому что война.
Вот танкистам только вражеские машины и остаются, сто двадцать за каждую на экипаж. Делим поровну, рискуем ведь одинаково. Если что пятьдесят рублей на гражданке зарплата чернорабочего, а специалисты получают около сотни. Спалишь три европейских танка за месяц, вот тебе и получка фрезеровщика.
Правда, за первый месяц мы спалили уже больше трёх, а к наградным ещё и платят денежное довольствие. Тут многое зависит от звания и профессии. И что меня особенно радует, платит исключительно Совет обороны, что дружинникам, что ополченцам, чтобы не было никому завидно.
Вроде, неуклюже прикалывается миллионер и боярин? А вообще ни разу! С обычных счетов можно снять лишь по письменному заявлению минимум, на самое необходимое, а солдатский счёт отдельно.
В прошлой жизни слышал, как немного говорили о выплатах в Советском Союзе, но как-то стыдливо и второпях. Больше упирали на фронтовые сто грамм «за сбитого». В Гардарике водку не дают никому, а выплаты даже рекламируют.
Опасная, трудная работа должна хорошо оплачиваться, и это для русских естественно. Танкисты работают на технике и рискуют головами, они просто не могут быть бедными.
Мне нравится это отношение. Война и подвиги разумеются сами собой, фоном, а по сути каждый на своём месте просто хорошо делает свою работу. Просто работу. Ничего личного, только дело.
Правильно говорят знающие люди, что война фигня, главное манёвры. Не, когда в тебя стреляют это неприятно – убить же могут. Но ранее у меня такое случалось в основном по выходным, а на войне выходных нет. Втянулись мы в рабочий ритм, и потянулись трудовые будни.