Руны на клинках
Шрифт:
Серёга по пояс выглядывает из люка. Разобрались в цепь и по его команде двинулись. Быстро разгоняемся, идём по полю во всю мощь. Он падает в кресло, прикрыв люк, и командует:
– Лёха, фары.
В прицеле плавно погасла картинка, ещё нет ночного видения. В темноте ползут секунды. Я себе не вру, прямо сейчас враг услышал рёв моторов, напряжённо вглядывается в темноту…
Прожекторы появились внезапно, сначала их свет заливает обзор. Давлю желание их расстрелять и стараюсь разобраться спокойно. В пятнах света и силуэтах что-то угадывается.
Лучи
– Паша, фугасные, – говорит Серёжа.
Слишком много здесь прожекторов… выстрел.
– Тёма! Отставить прожекторы! – кричит командир.
– Иди в жопу! – рычу в ответ. – Паша, быстрее!
Выстрел, минус ещё один фонарь. Впереди и справа танк в луче. В следующую секунду его пробивает орудие. Я вижу нечто похожее на вспышку и чувствую чьё-то торжество.
Луч уходит от подбитого танка. Умник Лёха впритирку с его кормой сделал дорожку, и я по памяти стреляю.
– Лёша, так пока стой, – сказал Сергей.
Луч останавливается, кого-то поймал. Бью в прожектор, а то достал слепить. В подбитый танк, за которым мы прячемся прилетает два снаряда один за другим. Замечаю две вспышки. Снаряд в левую…
– Лёха, вперёд и дорожка! – сказал Сергей.
Паша дослал снаряд. Теперь только одна вспышка справа, и она уже на прицеле. Всё равно хорошо убедится, что с ориентированием у меня порядок. Выстрел.
Павлик с новым снарядом. А что-то много у противника прожекторов… выстрел.
– Тёма, один-то оставь! – ворчит командир.
В шлемофоне раздался голос комбата:
– Врубаем фары. Первая рота штаб, остальные к самолётам!
Блин, а доты? И пехота ещё в окопах рядом. Но с комбатом не спорят, тем более уже проехали. Лёша догоняет остальных, пересекает линию охраны.
– Паша, пока отбой, дальше мы сами, – сказал Серёжа.
Вообще-то, ещё остались у врага пушки, но это же европейцы – расставили их по периметру площадки. Чтобы выстрелить в тыл, нужно орудия разворачивать, и они тут в основном стоят как зенитки.
А мы поймали фарами «мессер» и жахнули из пулемётов зажигательными. Самолётик взорвался, так в его свете остальные хорошо видно. И близко к ним подъезжать не нужно.
Другое дело штаб и склады, первой роте пришлось отработать фугасными снарядами. И то им повезло с немцами, что расположились в добротном доме. Наши бы под землю закопались со своими картами, что и свои не сразу найдут.
– Уходим, – скомандовал комбат. – Радио запрещаю.
А вот и конец нападения, можно порадоваться. Уничтожили мы авиачасть противника, полсотни самолётов со всем хозяйством. Ушли так же, как и пришли, через те же позиции. Даже охранников убили по минимуму, лишь чтоб не мешали сделать работу. Остальные пусть пока живут, нам сейчас некогда.
Потеряли четыре танка, кого-то из экипажей даже подобрали живьём. То есть я про всех сразу не знал, а водитель танка, за которым мы прятались, обнаружился
Серёга выглянул в люк, когда уже полем шли, и обнаружил парня. Вот натерпелся бедняга! Покормили его от нервов и с ним за компанию, да после боя, добили корзинку.
А когда кончилось поле, нас ждало новое испытание. Стало известно командованию, что из-за жары обмелели речки. А что в танках щели, командованию не докладывали. Брод преодолели успешно, только пришлось выбросить немецкий патефон, европейскую полиграфию и пластинки, а то нафиг они нужны без патефона.
На берегу речки образовалась приличная куча подмокшего европейского добра. Что характерно, в ней не было коробок сухпая. Они тоже намокли, но их придержали в надежде потом сменять пехоте или ещё как-то использовать.
Единственным сухим из брода вышел водитель подбитой машины, в танке для него просто нет места. Рано утром мы сначала заметили в небе силуэты «кукурузников», наших работяг войны, и обрадовались, как родным – фронт близко. И вскоре мокрые и злые мы всем батальоном пошли в атаку.
С той стороны нам навстречу должна была атаковать вторая половина полка, только этого мы тогда наверняка знать не могли. Радиомолчание же никто не отменял.
Ну, там трах-бабах и ура – в нас стреляют, мы стреляем. С тылу и неожиданно хорошо нападать, можно заодно раздавить пару батарей полевых пушек, и вообще нас не ждали.
Вот внезапно, умело, организованно и немного с перепугу мы доехали до первых траншей противника одновременно со своими, что шли с другой стороны. Чуть друг дружку на радостях не перестреляли, да быстро разобрались.
Вышли мы из рейда. Но того парня на броне уже не было, и нигде больше он не нашёлся. Потерялся где-то, никто и не заметил. Его Севой звали, кадет, перешёл на третий курс…
Глава 5
«И бесстрашно отряд поскакал на врага»…
Хорошая песня, но несвоевременная, нет здесь комсомольцев. Хотя в других обстоятельствах все парни записались бы в Комсомол. Я, боярин, первый бы и записался. Потому петь песню можно, но только про себя.
Всё равно ведь радио запрещено, а экипаж спит. Отправил я Лёху в своё командирское кресло, и рулю лично сам. Коротко сказал пацанам, что им очень нужно выспаться, и помог уснуть.
До дела решил в подробности не вдаваться. Я вот суть хорошо понимаю, так спать совершенно не хочется. И думать, что будет потом, нет желания. Идём на максимуме, пылим по грунтовым дорогам. В небе только редкие белые облачка…
А где-то идут яростные воздушные бои. Чтобы над нами убыло нужно, чтобы в другом месте прибыло – простая логика. И, коли врага ведут наши самолёты, командир выберет время и место нападения. Перед столкновением капитан сделает остановку, введёт в курс.
Снова соберёт командиров и поставит задачи лично, успею разбудить парней. Они нормально отдохнут, отчего-то уверен я, что всё начнётся сильно после обеда.