Руны Вещего Олега
Шрифт:
– Хорошо, а сможет ли он достойно представить веру Христову в споре с изощрёнными иудейскими богословами? – с некоторым сомнением молвил кесарь.
– Это лучший из моих учеников, – веско ответил Фотий. – Если он не сможет убедить в своей правоте иудеев, то никому в Империи сделать этого лучше не удастся!
– Такой поездке должно предшествовать выполнение мер безопасности, – изрёк Варда. – Я сегодня же распоряжусь, чтобы купцы прихватили с собой письма нужным людям в Итиле, которые вхожи к беку и умеют с ним договариваться. Теология теологией, но я воин и более рассчитываю на привычные мне способы – оружие, деньги и наших трапезитов.
– Прекрасно, это я и хотел услышать, – удовлетворённо кивнул патриарх. Он взял серебряный колокольчик и несколько раз привычным движением встряхнул его.
Молодой,
Асикрит Фотия вышел, и вскоре в помещение явился человек лет тридцати с тонкими чертами несколько бледного лика, с длинными русыми волосами и бородой. Его серые очи иногда вспыхивали внутренним огнём не то страстной веры, не то убеждённости. Он был в скромной одежде монаха, но с крестом священника на груди.
– Нет, ну теперь я бы точно предоставил Святому возможность сыграть роль Христа в наших сумасшедших мистериях! – радостно воскликнул Михаил, оглядывая худощавую стать бывшего сотоварища по учёбе. – Не надоело сидеть в монастыре? Присоединяйся к нашему славному действу!
– Приветствую тебя, император, да продлит Христос Всемилостивый благие дни твоего царствия! – низко кланяясь, приятным голосом молвил Константин. А про себя подумал, что именно из-за сих богохульных мистерий он вынужден был удалиться в монастырь. Михаил не оставлял его в покое ни в Магнаврском училище, ни в Софийской библиотеке, где Константин намеревался работать. Отказывать императору было нельзя, а соглашаться он не мог по причине искренней веры.
– Погоди, Михаил, – остановил племянника Варда. – Мы сейчас обсуждаем серьёзные дела.
– Константин, – несколько торжественным тоном обратился патриарх к бывшему ученику, – Империя намерена поручить тебе важную миссию.
– Я готов исполнить любое поручение на благо Великой Ромеи и веры Христовой, – негромко, но твёрдо ответил священник, слегка кашлянув.
– Я знаю, что ты владеешь языком варваров-россов, а умеешь ли ты читать их письмена?
– Смотря какие у них знаки, ведь у многих варварских народов свои письмена. Но если нужно, я быстро ими овладею, как, например, письменами арабов. Мне только нужны одинаковые тексты, написанные на греческом и русском.
– Насколько мне известно, князю Бравлину, первым из россов принявшему крещение в Херсонесе, именно на его языке читали Священные Писания. Якобы они были переведены епископом Готским Иоанном. Их нужно найти. Они должны быть либо в библиотеке Херсонеса, либо в одном из монастырей.
– Если епископ готский, то и перевёл он, наверное, на готский язык? – уточнил Варда.
– Готской называлась епархия, а сам Иоанн был выходцем из местных тавроскифов, – заметил патриарх. Он перевёл пристальный взгляд на Константина. – Вторым важнейшим поручением Империи для тебя будет поездка в Хазарию, – и он обосновал необходимость столь дальнего путешествия.
– Хорошо, Святейший, но прежде я должен совершенствовать свой хазарский язык, – отвечал Константин тихим, мягким голосом.
– Ты пробудешь сколько надо в Херсонесе. Там много хазар. Им принадлежит часть климатов на Гераклейском полуострове, они захватили даже некоторые наши приходы, кстати, с этим тоже постарайся разобраться. После овладения письмом варваров Всевышний предоставит тебе возможность отточить силу слова Божьего на окрестных народах, и прежде всего на скифах и хазарах. Ты должен вести себя очень осторожно среди этих диких народов. Не перечь им, не провоцируй, войди к ним в доверие, изучи их богов и обычаи, их силу и слабость. И тогда, обладая логикой, ударь святым словом в уязвимые места, переверни в их голове представление о мире, посели растерянность в их душах и стань для них пастырем, который один знает, как вести стадо Христово по узкому пути над страшной бездной невежества!
– А воины вольного города будут тебе в помощь, – добавил Варда. – Я дам указание стратегу Херсонеса.
– Пусть Господь наш единый Иисус Христос пребудет с тобой, Константин, благословляю тебя, и помни: от того, как ты справишься с поручением, зависит очень многое, сын мой! – молвил патриарх, привычно осеняя священника крестным знамением.
Глава 2
Гроза
Отрок годов пятнадцати с чуть рыжеватыми, выгоревшими на солнце волосами, опершись на лёгкую палицу, следил за стадом овец, которые неспешно спускались с каменистого склона, старательно, почти до самых корней, поглощая наполовину высохшую траву. Дождей не было с самой весны, трава не росла, и на месте пастбищ оставалась голая серая земля. Бурый, с белыми пятнами пёс, привычно обежав отару, взглянув на хозяина, вильнул хвостом, сообщая, что всё в порядке, и тут же растянулся под жидкой тенью куста, тяжело и часто дыша.
– Что, Рудой, жарко тебе в шубе, небось опять клещей насобирал? Дай-ка погляжу, брат. – С этими словами юный пастух присел на камень и принялся осматривать своего лохматого помощника. – Вот, двоих кровососов вытащил. А с жарой ничем помочь не могу. Скоро старейшины пойдут к Священному Дубу, станут творить обряд, чтоб дождь вызвать. На него только надежда, – продолжал беседовать пастух с четвероногим другом. – Дуб-то у нас особенный, другого такого на всей земле не сыскать! Вот ты ведаешь, отчего меня Грозой зовут, а? Не ведаешь, и не оттого вовсе, что я грозным нравом отличаюсь, как раз сам по себе я тихий, а прозвали так после случая одного. Мать мне после не раз сказывала, – вспоминал пастух, иногда бросая взгляд на лениво передвигавшихся овец. – Не было мне тогда ещё и двух лет от роду, как занемог я крепко, ни снадобья, ни заговоры не помогали. Не ел уже почти ничего и кровавым проносом исходил. Мать моя, видя, что гибнет её дитя, взяла меня на руки и пошла в горы к волхву Хорсовиту. Поглядел волхв на меня, на мать поглядел и молвил ей такое слово: «Я один хвори сей не одолею, идти надобно к Дубу Священному, он Древо Перуново, покровитель воинов, а всякий муж есть воин. Торопиться надобно, иначе через день-два не станет сына твоего». Через каменья по узким горным тропкам отправились они вниз и уже затемно дошли к месту священному. И стал волхв среди ночи молитву творить и просить Древо силой своей Перуновой дитя от немочи избавить. Долго обращался он к Дубу. И тут раз-другой налетел свежий ветер. Облака заклубились, закрыли луну, и сверкнули первые молнии. Потом небо раскололось грозой и хлестнул ливень.
Несколько раз молнии, посылаемые с небес Громовержцем-батюшкой, едва нас не поразили, совсем недалече вонзаясь в огромные валуны. Спотыкалась матушка о те камни, скользила по суглинку размокшему, Хорсовит меня у неё взял, и так с трудом добрались домой.
А наутро узнали, что ночью Перунова стрела поразила одного из наших коней, да так сильно, что он частью обуглился.
Зарыдала матушка, запричитала, что Перун послал худой знак.
А Хорсовит поглядел на коня и молвил:
– Всегда даются людям знаки божеские, только читать их надо правильно. Перун сей жертвой священной сам указал на путь оздравления дитяти. Вели-ка мужу сего коня разделать, часть жертвы Перун уже взял. Себе тоже возьми часть и мясом жертвенным корми потихоньку мальца. Кости потом принесёте, и я закопаю их под Дубом Священным.
Подивилась матушка, но не стала перечить волхву. Начал я пищу ту священную принимать по крохам малым сначала и через седмицу смог на ноги встать, а потом и вовсе про хворь забыл. Только сызмальства и поныне, когда начинается гроза или буря, метель в горах или на море волнение, не могу я, как все прочие люди, дома под крышей прятаться. Тянет меня сила неведомая вон из жилища под удары ветра и сверкание молний, и так мне оттого хорошо становится, и столь силы прибывает, будто прямо с небес она на меня изливается вместе со струями ливня или хлёсткими снежными вихрями, что удерживать меня бесполезно. Оттого и назвали меня Грозой, так-то, брат Рудой. Частенько посылала меня мать с чем-то из её вкусной стряпни к волхву с благодарностью, а он на мои любопытные расспросы про устроение неба, звёзд да солнечного пути по небесному своду много чего рассказывал. Как какие созвездия называются, как по ним путь в ночи найти в море ли, в горах или степи ровной, как время узнать опять же по солнцу и звёздам… Мудро, брат Рудой, и страсть как любопытно! Я и до того любил на небо глядеть, а после тех рассказов волхва и вовсе потянуло меня к небесам, как к чуду божескому истинному! Бывает, проснусь в ночи, гляжу на звёзды и планиды, на огни небесные, что к земле летят и исчезают над ней, вспыхнув искрами, и аж слёзы на глаза наворачиваются…