Русь эзотерическая (Учителя и М-ученики)
Шрифт:
– Хорошо, что немного, - засмеялся Николай.
– Ну, а как ты вообще с миром внешним уживаешься? Ничего?
– спросил он.
– Да ничего, дать. По-прежнему: то крышу кому-нибудь починю, то замок врежу... А работаю всё там же. Всего вместе на хлеб хватает. На пряники, дать, не всегда, - и Юра снова с удовольствием надкусил пряник.
– А Люба моя хлеб в последнее время сама печёт. И здорово получается! Люблю свежий хлеб, с пылу с жару. Ну, а ты как, Никола?
– Живу, не жалуюсь, - задумчиво промямлил Николай.
– Когда-то, давно уже, в Москве, я как-то... Можно сказать, сфотографировался. Есть там такие приборы - за плату можно ауру свою запечатлеть. Показывают они мне снимок... Говорят, что ещё ни у кого такой ауры не видели. Я смотрю, а вместо ауры у меня - радуга! Ну, и ответь теперь, как может жить такой радужный человек? Конечно же, хорошо!
– Да, Никола, я тебе прямо скажу: есть у тебя сила, - сказал Юра.
– Правда-правда, я не шучу.
– Да она у всех есть. Только управлять ею мы не умеем. Я поначалу не понимал: что такое? Захожу, у брата в душевой моюсь - и у него водопровод из строя выходит. Прихожу к друзьям в гости - и у них свет отрубается... И так, как в анекдоте, подряд "восэмь раз". В общем, туши свет и сливай воду... Пока ещё не понял, как её по сторонам не расшвыривать, энергию-то... И другим неприятностей не доставлять.
– Никола, а ты мне скажи прямо: как ты думаешь, что нас всех ждёт... В смысле - Россию?
– спросил вдруг дядя Юра.
– Не знаю. Никто этого не знает... Да, нас победили. Взяли в свои руки все средства массовой информации, создали свою "культуру", свой язык... Промыли всем мозги и отлично процветают... Но, всё равно дрожат и боятся, что в любой момент их господство может рухнуть, как карточный домик. Потому что глубоко в душе они чувствуют, что не имеют никакого права, что заняли везде чужие места. И потому - злятся. И устраивают пир во время чумы. И это уже не остановить. У них во всём круговая порука, в их структуру не внедриться. Но они - лишь иллюзия людей. Тени. Развернись, ударь, плюнь посильней, и этот виртуальный мир рассыплется в прах. Только всё дело в том, что ударять нельзя. Надо ждать. Ждать, когда эта каша сама протухнет. Слишком далеко всё зашло. Только тронь - и тебя разъест эта гниль.
– Ну, теперь понятно: ты здесь лежишь и ждешь, Никола?
– спросил Юра.
– Жду... Я не дурак играть в чужую игру по чужим правилам, - ответил Николай.
– А ещё, не люблю общаться с трупами. Воняют сильно. А я не некромант...
Он замолчал, и повисла гнетущая тишина. Молчал, глядя в костер, и дядя Юра.
– Я говорил уже, что считаюсь чо-орным, - снова начал беседу Николай.
– А когда и где ты считался белым и пушистым?
– перебил его дядя Юра.
– Ты прав: нигде. Об этом речь и завел. Лишний я, неприкаянный. Вдобавок, меня-то здесь и раньше, благодаря Евграфию, люди чурались. Но теперь ещё и Витёк ко мне прибился, для пущего антуражу. Видел его? Он недавно из зоны вышел: отсидел, в смысле. За что сидел - про такое не спрашивают, да и, скорее всего, за какую-нибудь мальчишескую глупость, не похож он на злодея. Возвращаться ему некуда. Как попал именно в эти места - не знаю. Сложный он в общении. Как ни странно, замкнутый, даже стеснительный. И расписанный, как Третьяковская галерея ходячая... Сплошь в татуировках. Жил он здесь со мной всю прошедшую зиму, даже в лютые морозы. Мы тогда в строительный вагончик, что у лесопилки, к мужикам напросились. Пустили нас. Заодно, как сторожей использовали: сами по домам уходили. Почти всю зиму мы так и отзимовали. В самом конце только с семьей я одной познакомился, они в строительном вагончике живут. К ним ушел. Не скажу, что в эту зиму было приятно и просто. Своего рода - тяжелый эксперимент...
– Неконтактный ты человек, Никола, - заметил дядя Юра.
– Почему - неконтактный?
– вздохнул Николай.
– Очень даже контактный. У меня три месяца назад сын родился.
– Поздравляю.
– А как тебе место, где я стою?
– спросил Николай.
– Что здесь могло быть раньше? Почему-то всех отсюда вышибает, совсем мало людей могут тут находиться. И в основном - мужчины. Быть может, в этом месте когда-то жили колдуны? Маги?
– Очень даже может быть, - помолчав, ответил Юра.
В это время из леса вынырнула одинокая фигура: это был вернувшийся с "шабашки" лёгкий на помине Витёк. У Витька в руках была, неизвестно каким чудом завалявшаяся у кого-то в сарае, старая советская авоська, наполненная теперь картошкой. И полиэтиленовый пакет, в котором вырисовывалась бутылка и торчал хвостик довольно крупной сушёной рыбы. Витёк выглядел чрезвычайно довольным.
– Ну, как дела?
– спросил у него Николай.
– Вот, держи - это я заработал.
– И Витёк протянул ему авоську с картошкой.
– А то, я тебя несколько дней уже на харчи раскручиваю... А ещё, тут у меня вино домашнее есть. Вкусное. Мне на пробу налили стаканчик. Давайте, разопьём! Наливать?
– Мы с Николой, по традиции, в первый день моего приезда ночуем на дольмене, прямо сейчас и выдвинемся, только чай допьем. Пора уже,- сказал дядя Юра.
– А ты - приобщайся, не обижай старину Вакха, - добавил Николай.
– Василя и Виктора кликни -- они где-то поблизости. И рыбу обязательно съедайте, а то ночью, сам знаешь, дикие коты, а вернее, одичавшие домашние, сбегутся на запах.
Витёк и "кликнул". Василь и Виктор, будучи, действительно, неподалёку, тут же поспешили к костру с охапками сухих веток.
– Ну, что? Мы с дядей Юрой ночуем сегодня на дольмене. Это у нас традиция такая, - повторил Николай, теперь для Виктора и Василя.
– Ты, Виктор, видел этот дольмен. Так что, если захотите -- приходи с Василем к нам попозже. А мы пока место наработаем. Да, и составьте Витьку компанию: он вина принес. Витёк, тебя на дольмен не зову: устал ты, наверное?
– Устал, намаялся. Больше никуда не пойду. Не сегодня, - отозвался Витёк.
– Вина вот выпью, расслаблюсь немного с ребятами - и спать пойду. Да и жутко там, наверное. На дольмене вашем. Это точно не для меня.
* * *
Немного погодя, Витек налил всем оставшимся вина в кружки. Выпили понемногу. У Василя в голове сразу зашумело. Потом - как выключило. Начал снова воспринимать мир, как только услышал:
– Ну что, друзья? По последней?
Разливал уже Виктор. Он же сказал:
– Знаете ли, очень люблю наблюдать за тем, как алкоголь действует на разных людей. Если они не пьяницы, конечно.
– А он - что, как-то по-разному действует?
– удивился Витек.
– Ну... Иногда приходилось наблюдать, как народ по пьяни откалывает совершенно невозможные вещи. Например, человек может такую позу принять - какая там йога! По трезвому ни за что не повторит. Или, помню, как ребята по пьяни вдевятером на одном мотоцикле ехали... С люлькой, конечно.
– Что-то меня уже совсем сморило. Спать пойду. Я сегодня на огороде напахался, потом по строительству помогал. А вы допивайте остатки, - сказал Витёк.
– А как же классический пьяный треугольник?
– усмехнулся Виктор.
– Простите, ребята, просто уже - сил никаких нет, - ответил Витёк и пошел к своей "палатке" - сооружению из веток и прозрачной клеёнки.
Когда он растворился в темноте, Василь, неожиданно схватив бутылку, выпил изрядно, все остатки, прямо из горла. Одним прыжком вскочил на лавочку и заорал: