Русь эзотерическая
Шрифт:
– Дать, скоро придём, - сообщил наконец дядя Юра.
– Скоро увидим то самое место. Хотя, я не люблю с инферналами работать. Но... одного тебя не брошу.
– Ну, они в пышном цвете ещё не полезли, - заверил его Андрей.
– Думаю, до этого дело ещё не дошло. Так, попугают немного, да сгинут. Впрочем, возвращайся уже обратно, Юра. Я уже почуял это место. Сам теперь дойду.
Андрей очень быстро пошел вперед, по дороге. Вскоре дядя Юра его догнал.
– Эта зона, кажись, немного сместилась. Но, ты верно идешь. Похоже, они облюбовали теперь пошире
– Иди к Николаю, Юра, - обернулся к нему Андрей.
– Нет, раз я привёл я тебя сюда - так уже не кину. Вместе дальше пойдём, где наша не пропадала! И вместе к Николаю вернемся, - возразил ему дядя Юра.
Вскоре, на краю дороги, показалась могила. Это была могила погибшего в этих местах военного лётчика.
В округе было необычно тихо. Куда-то вдруг подевались разом все птицы. Никто не шуршал в кустах. Было глухо и темно, хотя только что был светлый день, наполненный солнцем.
Андрей свернул немного в сторону от дороги и остановился на небольшой ровной площадке, заросшей бурьяном. На этой площадке возвышался небольшой светло-серый камень. Андрей достал из холщовой сумки мелкие белые камешки кварца и выложил вокруг камня небольшой круг. Затем мелом прочертил на камне в нескольких местах различные знаки. Потом он вынул из своей холщовой сумки небольшую свечу и крест. Зажег свечу, и с помощью воска установил крест вертикально, в центре камня. Горящую свечу он тоже закрепил на камне. С другой стороны от неё он положил половину буханки хлеба.
Опустившись затем рядом с камнем на колени, он жестом пригласил дядю Юру к нему присоединиться, стать по другую сторону. И оба оказались внутри белого круга.
Затем Андрей начал читать молитвы, канонические и не очень. А также, какие-то заклинания на латыни и санскрите. При этом он зачем-то направил свой медальон - прозрачный круг с глазом - прямо на камень. После этого, вдруг всё пространство вокруг начало заполняться едким, зловонным коричневым туманом. Стало очень тяжело. Подкашивались и наливались свинцом ноги. Но Андрей продолжал читать то ли молитвы, то ли заклинания, на незнакомых Юре наречиях. Потом читал молитвы на старославянском...
Бурый газ стал темнеть и уплотняться, приобретая смутные очертания высокой фигуры.
Амулет Андрея внезапно лопнул со звуком, похожим на звук расколовшегося оконного стекла.
Зловоние усилилось, и наступила тьма. Лишь свеча на камне продолжала гореть. Но, неровным голосом, порой переставляя и путая слова, Андрей продолжал читать молитвы. Хотя кровь застывала в жилах и отказывала память... Но вот его голос зазвучал всё твёрже и твёрже. Он призвал Богоматерь, Архангела Михаила, и все силы небесные, на помощь. Внезапно, тонкий лучик света возник прямо над свечой...
Голос Андрея окреп и зазвучал ярко и отчетливо, будто в храме. Затем он прочел несколько заклинаний на латыни, резко вскинул вверх руки и с силой выкрикнул последние слова. После чего, фигура из бурого тумана стала расползаться на куски, оседать, таять, как дым... Когда она полностью исчезла,
Но вдруг, когда смрад ещё оставался в круге, до конца растаяла и погасла свеча, установленная на камне. Коричневый туман вновь соткался и завис над камнем небольшим облачком. Андрей, вытянув вперед руки, стал спешно читать православные молитвы. И тогда над крестом внезапно появилось легкое сияние, которое, разрастаясь, стало сжигать плотный коричневый туман. Запахло ладаном. И, наконец, смрад и коричневый дым постепенно исчезли.
Андрей, не останавливаясь, прочитал несколько раз запечатывающее заклинание. Потом встал на ноги, во весь рост, и начал читать нараспев "Отче наш"...
Оттаявший дядя Юра тоже поднялся. Вместе с Андреем несколько раз прочёл "Отче наш" на старославянском. Затем Андрей прочитал "Отче наш" и на латыни, и на древнегреческом. После чего, во всю силу лёгких, гаркнул:
– Амен!
...Не было уже сияния над камнем - но не было и зловония. Мир из ирреального, нездешнего вновь становился знакомым и привычным. Снова подул ветерок, засияло солнце, запели птицы, застрекотали кузнечики, и бледно-серые неясные очертания сменились разноцветьем красок, широким спектром разных звуков и пряным запахом трав.
Камень, впрочем, бывший и до того непрочным, слоистым сланцем, теперь был покрыт сетью мелких трещин и был готов при легчайшем прикосновении распасться на мелкие кусочки. Андрей молча открепил от рассыпающегося под его руками камня крест, собрал кусочки белого кварца, обозначавшие очертания круга, и положил в сумку тот самый хлеб, что тоже лежал на камне.
– "Глаза" жалко, - сказал он будничным голосом, обращаясь к застывшему столбом дяде Юре.
– Хороший был амулет. Намоленный. Подарок. Но, видать, он уже отработал своё.
– Дать... Ничего себе дела, - только и сказал дядя Юра.
– Пойдем обратно, что ли?
– предложил Андрей.
– Теперь можно будет и на лагуне искупаться...
– Это, дать, даже нужно, - ответил, приходя в себя, дядя Юра.
– Там, дать, недавно кто-то около дерева, на высоком берегу, планку на пне закрепил. Если на неё стать и вниз прыгнуть, то сразу на глубину уйдёшь. Здорово! Вниз головой, дать. В ледяную воду. Как раз то, что сейчас нужно.
– А потом и хлеб съедим, - добавил Андрей.
– Хлеб - чистый продукт. И его нужно обязательно съесть...
* * *
У костра остался сидеть только Гера, исполнявший на гитаре совершенно разные по стилю мелодии. От лирически-задумчивых до быстрых и ритмичных. Затем, побренчав немного что-то невразумительное, он затянул экспромт, в своей манере... Всё более и более воодушевляясь.
– Спина открыта всем ветрам,
Меня дубасит дождь заклятый.
Но по кармическим долгам
Я уплатил двойную плату.
Теперь пуста моя сума,
Душа вся в дырах и заплатах,