Русь нордическая
Шрифт:
Эвола считает, что именно указанный общий тип мог бы снова объединить различные культуры при восстановлении духовной организующей силы, воздействовавшей ранее, в эпоху Пратрадиции, на низшие элементы и различные материальные формы. Именно таким мы видим языческий Рим — последнее великое творческое деяние нордического духа, последнюю универсальную и наиболее удачную в течение всего цикла попытку восстановить силы мира в форме героической, солнечной, мужественной культуры: культуры, свободной от декадентского мистицизма, основывающейся на арийско-аристократическом типе, таинственно утверждающемся в нордических символах Волка, Орла и Топора, живущей в олимпийских воинственных культах Зевса и Геракла, Аполлона и Марса, в чувстве обязанности своим величием и своим бессмертием Божественному, в свершении действия как ритуала и в свершении ритуала как действия, в ясном и могущественном переживании сверхъестественного в самой Империи, достигающем своей кульминации в символе Цезаря как божества.
Таким образом, концепция Эволы быстро обнаруживает свое истинное лицо (которое, впрочем, ее автор и не пытается скрыть): это крайний консерватизм, элитаризм, аристократизм и антидемократизм. Неудивительно, что следующим неизбежным шагом итальянского традиционалиста, обусловленным всем его мировоззрением, стали крайняя ксенофобия и антисемитизм. Падение языческого Рима было падением величайшего традиционного солнечного оплота, а в силах, приведших к этой катастрофе, нетрудно узнать все то, что открыло путь последующим заблуждениям и последующему вырождению, вплоть до ситуации, сложившейся в современной Европе. Мрачная, варварская волна семитов, утверждает Эвола, враждебная как себе самой, так и всему миру, с ее непримиримой ненавистью к любой иерархии, с прославлением всего слабого, неблагородного, лишенного традиции, с ее злобой ко всему тому, что является силой, достаточностью, мудростью и аристократией, была истинным ядом для Великого Рима, а также гальванизирующей субстанцией для всех южно-азиатских элементов разложения, уже ранее проникших в структуру романского мира; и эта волна явилась главной причиной упадка Запада. Знакомая в общем-то песня, подлинная гиперборейская традиция в ней и не ночевала…
Согласно концепции Эволы, семитизация греко-романского, а впоследствии и всего нордического мира, произошедшая по большей части за счет распространения христианства, в действительности была восстанием низших слоев той расы, благодаря покорению которой арийско-языческие народы создали свою блистательную культуру. Л ух Израиля, предопределяющий коллективное чувство «вины» и стремление к «искуплению», явно проявившийся во время упадка аристократической традиции древних патриархов, вызвал к жизни самые низшие силы эгейско-пеласгийского теллуризма, ранее подавленные ахейскими племенами. В Индии же он вывел на историческую арену борьбу каст. Упомянутый дух объединил силы, представленные в мифах в образе северных орд Гогов и Магогов, которых Александр Великий на время запер под землей, преградив им путь в цивилизованные страны символической Железной Стеной.
Эти силы, духовно воплотившиеся уже в раннем христианстве, якобы уничтожили самый арийский Л ух. С одной стороны, в своей смягченной форме они воссоздали в лице католической церкви лунную духовность, т. е. духовность, архетипом и центром которой являлся более не Герой, не сакральный король и не солнечная инициация, а святой, смиренно склоненный перед Богом, и идеалом которой являлась более не воинственно-сакральная иерархия и героическая слава, а братское общежитие и любовь к ближнему. С другой стороны, в Реформации и в Гуманизме мы видим уже откровенно анархическую, разрушительную, антитрадиционную и антидуховную природу этих сил.
В политических же революциях, в «либерализме», или же в коллективизации действуют одни и те же силы, ведущие человечество от катастрофы к катастрофе. Во всех формах современного общества — в науке, в праве, в миражах технического прогресса и во всемогуществе машин — как это ни парадоксально — открыто проявляется именно этот дух, торжествует именно эта нивелирующая воля, воля к количеству и ненависть к иерархии, к качеству, к различию. Все крепче становятся коллективные, безличные оковы, порожденные полным отсутствием самодостаточности у мятежного рода рабов.
Когда же семитско-христианский мистицизм столкнулся с тем орфически-дионисийским пафосом (который для дорическо-нордической Греции уже означал извращение древних олимпийских культов) и с народным мистицизмом Исиды, пришедшим в Грецию после падения солнечной египетской традиции, то в этом смешении мессианизма и хилиазма (то есть учения о тысячелетнем царствовании Христа, которое якобы будет предшествовать концу света) с верованиями имперского плебса и образовался элемент «пассионарности», который, собственно, и является корнем любого современного извращения, в романтическом и иррациональном смысле. После секуляризации этот же самый мистицизм породил мифы «активизма» и «фаустизма», современную суеверную веру в прогресс, семитскую мистику инстинктов — даже в такой степени, что они вынуждают отдельных индивидуумов и целые народы двигаться в направлении, в котором сами они уже двигаться бы не хотели.
Тем не менее в результате этой разрушительной катастрофы против индо-христианского потока вновь поднялась противодействующая сила, представляющая собой решительную альтернативу дальнейшему ходу духовной истории Запада. Такой силой оказалась традиция иранских ариев, возникшая в форме отпочковавшегося от зороастризма культа Митры, аватары древнего арийского бога светлого Неба, Господина Солнца, Убийцы Быка, героя с Факелом и Топором, символа нового рождения «через могущество», которого синкретический миф отождествляет с гиперборейским Солнце-богом Золотого Века. Однако скрытые деструктивные силы задушили и эту новую «солнечную возможность». Это было последним великим противодействием…
В так называемых варварах мы встречаем в действительности расы, близкие к нордическо-арийским расам, сохранившие себя в состоянии предысторической чистоты. И хотя нашествие варваров для материальной стороны уже азиатизированной и семитизированной Империи может показаться разрушительным, однако, если посмотреть с более высокой точки зрения, это объясняется просто живительным потоком героического духа, контактом с силой духовно близкой к той, которой языческие римляне обязаны своим солнечным величием. Так, по Эволе, в мире снова возродился древний римский символ, защищенный непосредственно силами Севера.
Вселенскую культуру имперского феодального Средневековья, несмотря на ее чисто номинальное христианство, мы должны, в первую очередь, рассматривать именно таким образом. В ней говорила нордическо-римская духовность, войском которой было рыцарство, сверхполитическим центром которой был имперский идеал гибеллинов, ритуалом которой было деяние крестовых походов — скорее как возвращение к языческой идее триумфа смерти, нежели как ответ на чисто внешнее религиозное побуждение — и тайной душой которой, противостоявшей христианству и верной более древней и более высокой традиции, было все то, что скрыто продолжало жить в легендах, мифах и воинственных рыцарских посвящениях — тамплиеров, рыцарей Грааля и пр. После падения средневековой культуры, после потопления сияющей европейской весны в ее молодой крови, после освобождения от оков тех сил, которые вели к секуляризации, партикуляризму и разрушительному гуманизму, пути к последней катастрофе были открыты. Сила Традиции из видимой превратилась в невидимую, стала тайным наследием, передаваемым по тайной цепи от немногих к немногим. И сегодня о ней догадываются только единицы, сквозь неясные предчувствия, еще слишком человеческие и слишком материальные [57] .
57
См.: Эвола Ю. Языческий империализм. 1992. С. 7 —14.
Такова вкратце одна из классических концепций современного традиционализма (не представляющего единого целого) и его кредо, сформулированное в трудах Юлиуса Эволы. Итальянский мыслитель не оригинален в том, что особо подчеркивает солярный, солнечный характер, свойственный нордической (гиперпборейской) пракультуре. Полярный солнечный культ и символизм, по его мнению, вытекают непосредственно из сверхубедительных, как он выражается, свидетельств, которые содержатся в преданиях древних народов, касающихся арктической (гиперборейской) Прародины. Например, рассказ греков о гипербореях всегда увязывался с солнечным и «лучащимся» Аполлоном. При этом, говоря о солярном характере пракультуры, необходимо обратить внимание на два аспекта: идею солнечного культа и идею солнечной власти.