Русь против варягов. «Бич Божий»
Шрифт:
Сын Ярополка играет на опережение.
Ночью Святополк прибывает в Вышгород, где собирает верных себе людей. Понять, почему новый киевский князь решил провести тайное совещание именно в этом месте, несложно – он просто не доверял киевлянам. К тому же, как следует из дальнейших летописных текстов, именно вышгородское боярство оказалось той силой, которая безоговорочно признала права сына Ярополка на престол. Причем сразу и бесповоротно. «Святополкъ же приде ночью Вышегороду, отай призва Путшю и вышегородьскые болярьце, и рече имъ: «Прияете ли ми всемъ сердцемь?». Рече же Путьша с вышегородьци: «Можемъ главы своя сложити за тя» (Лаврентьевская летопись). Трудно сказать, в чем была причина
Судя по всему, судьбу Бориса киевский князь решил тогда, когда узнал, что находившееся под его командованием войско разошлось по домам. Недаром едва только Святополк выслушал клятвы верности от пришедших на совет вышгородских бояр, как сразу им заявил: «Не поведуче никомуже, шедше, убийте брата моего Бориса» (Лаврентьевская летопись). По мнению сына Ярополка, именно ростовский князь представлял для него в данный момент самую большую опасность. Не тем, что сможет покуситься на его власть, а самим фактом своего существования.
Святополк считал, что если Борис и отказался от киевского стола, то ничего не может помешать другим людям использовать имя ростовского князя. И главное! – его происхождение. Ведь, как мы помним, матерью Святополка была гречанка, у которой единственным достоинством была ее красота. Происхождение хромало. А Борис был потомком византийских базилевсов, и было неизвестно, как отнесется Болгаробойца к тому, что его племянника отстранили от власти. В дело вновь вступал принцип: есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы.
Другой стороной вопроса было то, что, убивая сына Владимира, Святополк таким образом мстил роду дядюшки за смерть своего отца. Да и Борис, по большому счету, был ему не родной брат, а двоюродный. Поэтому мотивы Святополка, решившегося на убийство, были вполне понятны. Летописец конкретно называет имена убийц: «Путьша, Талець, Оловиць, Ляшко» (Лаврентьевская летопись).
О том, что произошло на берегу реки Альты в ночь на 24 июля 1015 года, нам известно достаточно хорошо благодаря летописям и «Сказанию о Борисе и Глебе». Дело свершилось страшное.
…Князь Борис, высокий, широкоплечий, стоял у шатра и смотрел, как, горяча коней, уходит последняя сотня киевских дружинников. Остальные ушли на несколько дней раньше, и теперь с князем осталось лишь два десятка ростовских гридней. Багрово полыхал закат, на землю опускалась вечерняя тишина, а княжьи люди расположились около костров, занявшись своими делами. Кто правил меч, кто латал одежу, кто чинил лошадиную сбрую. А иные, положив под голову боевое седло, смотрели на заблестевшие в вечернем небе звезды. Простояв еще какое-то время, князь вернулся в шатер, отстегнул меч и, положив его около себя, заснул на походном ложе.
Проснулся Борис очень рано. Григорий, княжеский телохранитель, откинул полог, пропуская своего господина, и Борис вышел из шатра. Над рекой стлался утренний туман, тонкая полоска зари мерцала над горизонтом. У потухших костров спали гридни, стреноженные кони мирно щипали траву. Князь прошелся по лагерю, приминая сапогами покрытую росой траву, а затем вернулся в шатер и велел пресвитеру петь заутреннюю молитву. Борис молился долго, истово, заутренняя уже заканчивалась, когда внезапный шум снаружи нарушил его раздумья. Тишина взорвалась лязгом железа и топотом десятков ног, предсмертными криками и стонами умирающих. Князь шагнул к выходу и увидел бегущих прямо на него закованных в доспехи воинов, сжимающих в руках мечи и копья. От этого неожиданного зрелища Борис растерялся, а когда опомнился и кинулся к мечу, было поздно.
Под ударами копий князь рухнул на землю, но верный Григорий бросился между ним и убийцами, прикрыв своим телом Бориса. Вышгородцы стали с остервенением рубить и колоть дружинника, но этим моментом воспользовался ростовский князь. Борис истекал кровью от множества ран, но сила еще оставалась в его руках. С детства обученный ратному делу, он расшвырял Святополковых подручных и выскочил из шатра.
Но там все было уже кончено. Его верные гридни, которых застали врасплох, лежали на земле иссеченные мечами и исколотые копьями. Вокруг железным кольцом, сжимая в руках окровавленные клинки, стояли люди его двоюродного брата. Но Борис был князем, воином, сыном Крестителя Руси и потомком византийских базилевсов. Он смело глянул убийцам в глаза и бросил в их искаженные злобой лица: «Братья, приступивши, заканчивайте порученное вам. И да будет мир брату моему и вам, братья!» («Сказание о Борисе и Глебе»). Вновь блеснула хищная сталь, и ростовский князь, обливаясь кровью, повалился на истоптанную траву.
А в княжеском шатре один из убийц тщетно пытался снять с шеи мертвого Григория тяжелую золотую гривну, которую Борис пожаловал своему верному телохранителю. Наконец терпение вышгородца лопнуло, и, схватив голову убитого за волосы, он отрубил ее точным ударом меча и выбросил из шатра. Подняв с земли окровавленную гривну, тщательно вытер ее о полу кафтана и направился к выходу…
Убийство князя Бориса очень подробно описано как в летописных сводах, так и в «Сказании о Борисе и Глебе». Проблема заключается в том, что сын Владимира, будучи в дальнейшем канонизирован, предстает перед нами не живым человеком, а неким образом, который полностью соответствует тому, как должен выглядеть невинно убиенный мученик. Однако если внимательно приглядеться, то сквозь этот сусальный облик мы сможем увидеть черты реального человека, того, кто отказался пойти по пути беззакония, смог выдержать искушение властью и погиб за свои убеждения. Для кого княжеская честь и долг перед страной оказались выше личной выгоды.
Как мы помним, в том же «Сказании» про Бориса говорится, что он «крепок был, … на ратях храбр». Об этом же сообщает и Пискаревский летописец: «На рати храбр, в советех мудр и разумен». Поэтому можно смело говорить о том, что, отпустив киевскую дружину, князь не занимался только тем, что лил слезы и распевал псалмы, коротая время в ожидании своих убийц. Ему было о чем подумать. Приняв непростое для себя решение, он думал прежде всего о Руси. И со стороны Святополка он подлости не ждал, иначе бы просто уехал к себе в Ростов. Ведь двоюродный брат четко ему сказал: «Брате, хощу с тобою любовь имети и ко ону ти придам» (Пискаревский летописец). Борис ожидает разговора со Святополком, возможно, ждет, когда его позовут в Киев, но вместо этого к нему приходят убийцы.
Мы уже отмечали, что имена негодяев, принявших участие в убийстве Бориса, летописец зафиксировал: «Путьша, и Талець, Еловить, Ляшько, отець же ихъ сотона» (Лаврентьевская летопись). Но не надо думать, что убийц было всего четверо. Ведь в этом случае Борис и один бы нашинковал их мечом, как капусту, не прибегая к помощи телохранителей, недаром князей с малолетства обучали воинской премудрости. Тех, кто расправился с Борисом, было гораздо больше. В «Пискаревском летописце» конкретно говорится о том, что в убийстве принимала участие «Путшина чадь». Боярская дружина.