Русь против варягов. «Бич Божий»

Филиппов Владимир Валерьевич

Но о том, что происходит в голове у его брата Владимира, князь Ярополк мог только догадываться. Верный воевода Варяжко был единственный, кто не только удерживал Ярополка от встречи с Владимиром, но и предлагал план действий: «Не ходи, княже, убиють тя; побегни в Печенигы и приведеши воя» (Новгородская I летопись младшего извода). Лишнее подтверждение тому, что именно с печенегами были связаны последние надежды Ярополка. Другое дело, почему они не осуществились, но здесь уже ничего нельзя говорить утвердительно.

В один из дней распахнулись ворота Роденя, и старший сын Святослава в сопровождении Блуда, Варяжко и нескольких телохранителей стал спускаться по дороге с горы, направляясь к княжескому терему, где его поджидал младший

брат. Въехав на широкий двор, киевский князь спрыгнул с коня и медленно поднялся на крыльцо. За ним семенил Блуд. Распахнув дверь в сени, князь переступил порог и увидел двух рослых варягов, сжимающих в руках обнаженные мечи. Ярополк сразу понял, что сейчас произойдет. Но прежде чем он успел что-либо сделать, Блуд проворно метнулся к двери и, резко захлопнув ее, заложил засов, оставив на крыльце Варяжко с гриднями. Дверь заходила ходуном под могучими ударами верного воеводы, но было уже поздно, в этот самый момент варяги шагнули вперед и, резко выбросив вперед клинки, пронзили грудь князя Ярополка. Тот рухнул как подкошенный. Кровь яркой струей брызнула на выскобленные доски пола, а убийцы, перехватив мечи двумя руками, медленно подняли еще живого Ярополка над полом. А затем сбросили тело с клинков. Теперь на Руси был один князь, и звали его – Владимир.

Варяжко со своими людьми успел скрыться и избежать участи своего повелителя. Как мы помним, он бежал к печенегам и начал войну против нового киевского князя. Правда, успеха в ней не добился. Впоследствии Варяжко был вынужден все же замириться с новым владыкой Руси: «И едва призва его Владимер, заходив к нему роте» (Пискаревский летописец).

Вернувшийся с победой и уже на правах хозяина в Киев, князь захватил жену Ярополка, которую тут же по привычке сделал своей женой, несмотря на то, что она ждала ребенка от его старшего брата. «Тогда же Владимиръ поять за ся и жену брата своего Ярополка, непраздну сущу, имущу во утробе окаянного Светополка, иже бе Грекини инокиня, юже плени отецъ их во Грецехъ и расстриг ю красоты ради лица ея и даде ю за Ярополка» («Книга степенная царского родословия»). Не смутило его даже то обстоятельство, что она бывшая монахиня. Скорее всего, он рассматривал ее, как и Рогнеду, дополнительным трофеем, живым воплощением его победы. Хотя знай Владимир, сколько бед его детям принесет этот самый ребенок Ярополка, то он тут же, лично бы прирезал красавицу. И рука бы не дрогнула. Потому что кровь убитого брата падет на головы сыновей Владимира, и их усобица с Ярополком покажется детской забавой по сравнению с той кровавой вакханалией, которая начнется на Руси после смерти Крестителя.

Теперь о Блуде. Настоящее имя Блуда было Будый, о чем есть сведения в источниках, а свое вычурное прозвище он как раз и получил после предательства. На это прямо указывается в «Книге степенной царского родословия», когда говорится о том, по чьему наущению Владимир пошел на убийство брата: «И уби брата своего Ярополка злымъ советомъ лукавого раба Ярополкова господоубийственнаго Блуда, иже по действу таково имя себе стяжа». Свое обещание по отношению к нему Владимир выполнил, и хоть не сделал его себе «во отца место», зато назначил пестуном – воспитателем к сыну Ярославу. Там предатель и подвизался, а мы вновь встречаем его в 1018 году, года Блуд разъезжал на коне вдоль берега Буга и издевался над толстым польским королем Болеславом.

Междоусобица закончилась, вновь Север победил Юг.

Казалось бы, людям на Руси можно начинать мирную жизнь, а стране залечивать раны от кровавой междоусобицы, но тут напомнили о себе варяги.

Скорее всего, к этому времени князь Владимир распустил свои полки за ненадобностью. Ушли по домам новгородцы, чудь и кривичи. Ушли почти все, но варяги остались. Осмотревшись и оценив обстановку в Киеве, они заявили Владимиру: «Се град нашь, мы его прияхом да хощем имати окупь на них по две гривне с человека» (Пискаревский летописец).

На столицу Руси они изначально смотрели как на захваченный вражеский

город, к тому же город богатый. Но пограбить его викингам не довелось, не дошло до этого дело. Но они вошли в город как победители, пусть и без пролития крови. А соблазнов вокруг множество. Глаза разбегаются. Ведь будь штурм, будь осада и битва, все это могло бы достаться им. Поэтому на правах этих самых победителей они требуют с жителей выкуп, чтобы не подвергать его разгрому. Так сказать, приятный бонус, дополнительный к своему окладу. Это уже наглость. Владимир их не для того приглашал, чтобы они диктовали ему свои условия. Тем более что свои обязательства перед этими варягами он выполнил полностью.

Кто-то может сказать, что из летописей неясно, расплатился Владимир с наемниками или нет, но если судить по логике событий, то деньги он им отдал. Ведь князь лучше иных знал, как северные воины жадны до золота, а потому распускать свои войска, не расплатившись с варягами и викингами, было бы несусветной глупостью. А Владимир не был ни наивным, ни глупым. Поэтому, скорее всего, взаиморасчеты были произведены, но норманны возжелали большего. По большому счету, это было простое вымогательство, рассчитанное на то, что кто сильнее, тот и прав. Но киевский князь был умнее.

Положение, в котором оказался внезапно Владимир, было сложным. Собственная казна пуста, киевская тоже, полки разошлись по домам, его дружина уступает скандинавам в численности, а будут ли киевляне сражаться за новую власть – неизвестно. Задачка не из простых, но младший сын Святослава находит блестящее решение. «Ждите! Деньги собрать надо!» – вот его ответ наемникам. Успокоенные своей силой, викинги заглотили приманку и стали ждать. А князь времени даром не терял, он развил просто бешеную деятельность.

Прежде всего, Владимир вступил в переговоры с теми из варягов, которые хорошо зарекомендовали себя во время войны и за кем стояли собственные дружины. Внося этим раскол в их сплоченные ряды. Он выбрал тех, с кем можно было договариваться. А Владимир умел найти подход к людям.

«И избра от них мужи добры и храбры и мудры» (Новгородская I летопись младшего извода). Эти люди действительно оказались мудры, поскольку сумели оценить то, что им предложил киевский князь. А предложил он немало – земли и волости в Южной Руси («и раздая имъ грады»). Для наемников, перед которыми встал простой до боли выбор – либо до конца своих дней скитаться по свету в поисках наживы и продавать свой меч всем желающим, либо же прочно обосноваться на месте и стать уважаемыми и богатыми людьми, – выбор был очевиден. Предложение Владимира было для них, можно сказать, подарком, и они его с благодарностью приняли. А сам князь сим действием убил сразу двух зайцев – единство в рядах варягов было порушено, а обороноспособность страны и своя собственная власть укреплены. Ибо теперь появилась довольно многочисленная и хорошо вооруженная группа людей, которые своим благополучием были обязаны лично князю и никому больше. Отныне Владимир всегда мог на них рассчитывать. Выходцы с Севера становились защитниками своей новой родины, обороняя ее от набегов степняков и прочих ворогов.

Но, помимо всего этого, князь должен был заручиться еще и поддержкой киевской элиты, идя той же дорогой, которую в свое время проторил Вещий Олег после убийства Осколда. В противном случае Владимир бы никогда не заявил наемникам о том, что не собирается выполнять их требования. Варяги было нацелились на то, чтобы наказать обидчика, но тут же и остыли. Обнаженные мечи их бывших товарищей по оружию, которые приняли сторону князя, были весомым аргументом в пользу того, чтобы умерить свои аппетиты. А боярские дружины киевских землевладельцев еще больше убедили скандинавов в том, что скромность каждому к лицу. Понимая, что иного выхода у них уже нет и ничего больше им здесь не выгорит, наемники махнули рукой и решили отправиться в Византию, чтобы поступить на службу к базилевсу. «Сьлстил еси нами, покажи нам путь в Греки», – заявили они Владимиру на прощание. «Идите», – молвил в ответ князь (Пискаревский летописец).