Русь Татарская. Иго, которого не было
Шрифт:
И. Ньютон, как известно, был весьма религиозен. Любопытно, что открытый им закон всемирного тяготения с точки зрения механики совершенно абсурден. Согласно этому закону тела действуют друг на друга хотя бы и в вакууме, т. е. усилие передается нематериальным путем, что с позиции материализма есть нонсенс и явная поповщина. К избавлению от абсурда ученые пришли только после введения в физическую теорию и практику понятия поля. Однако при том, что поле относится к числу материальных явлений, а в его существовании можно убедиться самым непосредственным образом, нельзя сказать, из какого вещества оно состоит.
Все физические константы являются данностью, и суть вопроса состоит в том, что человек постигает
Сейчас зададимся другим вопросом. Препятствует ли религиозное сознание техническому творчеству? Ответ здесь будет однозначным. Ни в коей мере. Блестящий пример тому – жизнь отца Павла (П.А. Флоренского) (1882–1937 гг.), который являлся незаурядным инженером и техническим организатором.
Так, в 1920 году, в связи с планом ГОЭЛРО, отец Павел был привлечен к научно-исследовательской работе в системе Главэлектро ВСНХ, где стал старшим научным сотрудником комитета электрификации СССР и членом Карболитной комиссии ВСНХ. В 1924 году он выпустил фундаментальный научный труд «Диэлектрики и их техническое применение», имевший важное научное значение, а с 1927 года возглавил работу над «Технической энциклопедией», для которой собственноручно подготовил около 150 статей. При этом отец Павел был искренне верующим человеком, и это обстоятельство ни у кого и никогда не вызывало сомнений.
В одном из писем 1917 года отец Павел писал: «Все то, что происходит кругом, для нас, разумеется, мучительно. Однако я верю и надеюсь, что, исчерпав себя, нигилизм докажет свое ничтожество, всем надоест, вызовет ненависть к себе, и тогда, после краха всей этой мерзости, сердца и умы уже не по-прежнему, вяло и с оглядкой, а наголодавшись, обратятся к русской идее, к идее России, Святой Руси».
И знаете ли… этот самый нигилизм действительно надоел уже до тошноты.
Следующим вопросом будет вот какой. Препятствует ли вера в Господа хозяйственной деятельности? Ответ будет опять однозначным. Конечно же, нет. Христианская церковь в Средневековье являлась одним из крупнейших хозяйствующих субъектов. Например, Троице-Сергиев монастырь владел более чем 2500 деревнями и починками, а необходимый для управления его хозяйством аппарат состоял в поздние времена из 60 приказов.
Многие монастыри получали исключительное право на ловлю рыбы в определенных водоемах, владели соляными копями или солеварнями, что приносило приличные доходы. Монастыри, располагая крупными денежными капиталами, вели обширную торговлю хлебом, солью, рыбой, икрой, медом, воском, содержали в торговых городах свои подворья. Безусловно, хозяйственная деятельность Церкви, как и хозяйственная деятельность любой другой организации, не обходилась без злоупотреблений, вплоть до нарушения запрета давать деньги в рост. Данные злоупотребления привели однажды к конфликту между, так называемыми нестяжателями, возглавляемыми Нилом Сорским, и иосифлянами под руководством Иосифа Волоцкого, причем последний, на самом деле, вовсе не являлся каким-то корыстолюбцем и жил весьма скромно. Иосиф доказывал, что при отказе от широкой хозяйственной деятельности невозможно будет заниматься благотворительностью и просвещением.
Вера в Христа не препятствует эффективной и прибыльной хозяйственной работе, но следует различать хозяйственную деятельность и страсть к наживе. По словам В. Зомбарта, «всякое хозяйствование имеет меру и границы, а денежная нажива их не имеет» [136] . Христианская церковь запрещала заниматься ростовщичеством, а ростовщичество – это раковая опухоль на экономике.
Сначала запрет на взимание процента касался только клира. В постановлениях I Вселенского Собора (в Никее, 325 г.) содержится следующее положение: «Понеже многие причисленные к клиру, любостяжанию и лихоимству последуя, забыли Божественное писание, глаголющее «сребра своего не даде в лихву», и, давая в долг, требуют сотых: судил святый и великий Собор, чтобы, аще кто, после сего определения, обращется взимающий рост с данного в заем, или иной оборот дающий сему делу, или половинного роста требующий, или нечто иное вымышляющий, ради постыдной корысти, таковый был извергаем из клира и чужд духовного сословия» [137] . Впоследствии запрет на ростовщичество перешел и на паству. В 1311 году католическая церковь объявила взимание процента деянием противным христианству.
136
Зомбарт В. Буржуа. М., 1994, с. 15.
137
Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. М.: Издание Московского Общества любителей духовного просвещения, 1877. С. 58–62.
Таким образом, христианская религия не препятствует ни техническому творчеству, ни развитию хозяйства и извлечению прибыли, ни развитию науки. Она препятствует взиманию процента и превращению человека в производящее животное. Здесь читатель может спросить: но как же быть, к примеру, с Джордано Бруно, сгоревшим на костре инквизиции за свои убеждения, с противоречиями между гуманистами и католической церковью и многими другими показательными примерами церковного мракобесия? Вопрос этот сложный и изрядно обросший пропагандистскими мифами разного рода.
Дело еще в том, что так называемые гуманисты, общечеловеки и носители материалистического (скорее, вульгарно-материалистического сознания), зачастую являлись и являются теми же мракобесами, причем почище прелатов из папской курии. К. Маркс и Ф. Энгельс, почитаемые чуть ли не пророками научного материализма и борцами за освобождение рабочего класса, вовсе не были носителями светлого начала. Построенная по их рецептам политико-экономическая система Советского Союза являлась не более и не менее как казармой, и это при том, что И.В. Сталин был очень мягким марксистом. Советский Союз, построенный по троцкистским лекалам, представлял бы из себя нечто среднее между концлагерем и живодерней.
Следует вполне четко разделять западную цивилизацию как культурный феномен, действительно принесший человечеству неисчислимое количество благ, и конкордат с сатаной. При знакомстве с культурой и историей Европы создается впечатление, что внутрь цивилизационного организма Запада вмонтировано еще какое-то устройство. То ли это некая мощнейшая финансово-политическая организация, на протяжении нескольких сотен лет преследующая свои цели, то ли это какой-то особый цивилизационный дефект, вроде раковой опухоли, но нельзя не признать, что определенная девиация в общественной ткани Европы присутствует.
Возможно, здесь стоит вспомнить теорию этногенеза Л.Н. Гумилева, который утверждал, что существует такая форма межэтнического контакта, как химера, т. е. сосуществование двух и более чуждых суперэтносов в одной экологической нише, или, выражаясь иными словами, сочетание в одной целостности двух различных несовместимых систем. Согласно Л.Н. Гумилеву, «соотношение между этносом и химерой такое же, как между организмом и раковой опухолью».
Химера складывается, как правило, за счет вторжения представителей одного суперэтноса в области проживания другого, после чего агрессор пытается жить не за счет использования ландшафта, а за счет побежденных. Результатом, в конечном итоге, всегда бывает распад и гибель зараженного общества, так как победители деградируют не в меньшей степени, чем их жертвы.