Русь залесская
Шрифт:
Дед Петро, придерживаясь за поясницу, встал, переоделся в чистые порты и рубаху, заковылял к калитке. Фатьма, привыкшая к тому, что старик всегда приходил и уходил молча, только глянула ему вслед.
«Видно, снова пошёл к своему русскому Богу».
Непривычно Луке в монашеской рясе, висит она на нём балахоном, путается в ногах. Но раз так надо для дела, Лука терпит. Да и как не терпеть! Разве мог бы он в воинском убранстве до Сарая добраться? А в рясе везде
Лука неторопливо идёт узкой улицей вдоль мазанок и мастерских, из которых доносится перезвон молотков, запах калёного железа. На этой улице живут русские умельцы, в разное время угнанные в неволю. И улица эта в Сарае зовётся Русской.
Солнце печёт неимоверно, и горячий ветер сыплет в лицо песком. Луке жарко. «Как хорошо сейчас дома, под Москвой, - думает он.
– Лечь бы под берёзой, на траву. Прохладно, тишина, только листья шелестят да птицы щебечут… Воды родниковой испить бы. Да студёной, чтоб аж в зубах ломило. В Орде такой нет, как у нас».
Во рту пересохло. Лука с трудом ворочает языком. Увидев вышедшего из мастерской бородатого умельца, попросил:
– Дай водицы испить!
Мастер молча вернулся в кузницу, а Лука, остановившись у низкой двери, осмотрел полутёмное помещение. В левом углу горн с подвешенными мехами, посреди наковальня, к ней прислонены клещи, рядом молот валяется. У оконца верстак, а на нём разложены напильники, зубила и иной кузнечный инвентарь. Кузнец снял с крючка корчагу, почерпнул из деревянной бадьи воды, подал Луке.
Вода тёплая, невкусная. Лука пьёт, а сам краем глаза рассматривает чёрное от загара и копоти лицо кузнеца. Длинные волосы свисают по самые плечи. Лука вернул корчагу, вытер губы. Кузнец кивнул на монашескую рясу:
– Пошто в такие годы от жизни отрешился?
– Обет дал, - ответил Лука и в свою очередь спросил: - А ты давно в неволе?
– Немало лет…
– И бежать не пытался?
– Бежать?
– переспросил кузнец.
– Бежать бежал, только отсюда дорога заказана.
– Он откинул волосы, обнажил вместо ушей красные обрубки.
Лука отшатнулся. Кузнец с усмешкой сказал:
– Одно ухо - когда первый раз изловили, второе - когда вдругорядь схватили.
– И, опустив волосы, уже серьёзно закончил: - Земля же родная у меня всегда с собой.
– И достал из-за пазухи мешочек.
– Вот, вишь?
Лука низко поклонился:
– Прости меня, человек, что затронул твои раны.
– И, повернувшись, торопливо зашагал к видневшейся невдалеке русской церкви.
Мимо медленно прошёл старик в белых портах и такой же белой рубахе. Лука заметил его ещё издали, когда он выходил из храма. Следом за стариком выбежал церковный служка. Завидев Луку, крикнул:
– Там тя отец протоиерей дожидается!
В церкви никого не было. Лишь поп Давыд гасил свечи у алтаря. Лука подошёл к нему. Протоиерей сказал глухо:
– Поспешай, сын, и передай великому князю Ивану Даниловичу, что князь Александр у хана был и тот вернул ему ярлык на тверской стол. А ещё поговаривают, что просил Александр, чтобы не через Москву ордынский выход платить, а самолично. Но на то будто пока хан Узбек не согласен, а другие ханы уговаривают, руку Александра держат.
Лука кивнул.
– Поспешай, сын, но остерегайся ордынских караулов, чтоб не заподозрили они тя. А на всяк случай возьми.
– Он протянул Луке бронзовую пластину с непонятными значками.
– С пайцзой тя не тронут.
Как-то раз послы из Генуи спросили у Батыя: «Где начинается и где кончается Золотая Орда?» Тот, не задумываясь, ответил: «Та земля, куда хоть раз ступило копыто коня моего воина, и есть мой Улус, моя Орда».
Так сказал Батый. Но ныне Лука знает, это не так. Хоть и велика Орда, а есть у неё граница. Уже сегодня не успеет солнце выйти на половину неба, как достигнет Лука рязанской земли. Десять дней скакал он, минуя татарские караулы. Ох, до чего же длинной показалась ему обратная дорога! Осталась позади седая от ковыля степь, пошло мелколесье. Пустив поводья, Лука достал из сумки сухую лепёшку, с трудом надкусил. Вспомнил душистое жареное мясо, которого вволю отъел у протоиерея Давыда, проглотил подкатившуюся слюну. Подумал: «Сейчас бы щей миску да кусок мяса».
Лука так размечтался, что и не заметил, как из-за поворота дороги выехали два воина. Один ухватил коня за повод, приказал оторопевшему Луке:
– Давно мы за тобой доглядаем. А ну, езжай до нашего князя Александра Михалыча.
«Александровы воины… Вот так угораздило!
– промелькнуло в голове Луки.
– А попробую-ка их припугнуть».
– Вот ужо будете держать ответ перед митрополитом, - накинулся он на воинов.
– Татары и то Божьих слуг не замают!
Лука ругался, а из головы не выходила мысль: «Как бы ускакать?» Старый воин, догадавшись, о чём думает Лука, сердито сказал:
– Ты, Божий слуга, от нас не думай бежать. Не конь, так стрела догонит. А ежели ты не соглядатай князя Ивана, то князь наш тебя враз отпустит. Да только сдаётся мне, что неспроста ты за нами плетёшься.
– Пущай за вами пёс бездомный плетётся, а коли б была у меня с собой сабля, то поглядел бы я на вас!
– в сердцах вскричал Лука.
Воин помоложе насмешливо промолвил:
– Вот ты какой монах!
Лука понял, что погорячился. Сказал уже спокойней:
– Был воин, а теперь слуга Господень, и охранная пайцза у меня имеется.
Он достал бронзовую пластину, протянул воинам. Те переглянулись, молодой растерянно предложил:
– Може, отпустим?
Старый наотрез отказался:
– Не, князь сам решит. Правь-ка за нами, Божий слуга.
К полудню вдалеке Лука увидел раскинутый шатёр. Вокруг горели костры, паслись стреноженные кони.
– А вона и наши, - промолвил старый воин.
У шатра Луку заставили спешиться. Воин помоложе отвёл коня, расседлал. Лука осмотрелся. На костре в большом казане варилась еда. Дружинники кто спал, подложив под голову потник, кто сидел тут же неподалёку. На Луку никто не обратил внимания.