Русалка и миссис Хэнкок
Шрифт:
Первые несколько мгновений там стоит полная тишина. Потом слышится вопросительный возглас одной из дам; а потом – громкий, заливистый рев. Детские вопли гулко доносятся сквозь дощатую стену, и уже в следующую минуту женщины вылетают из комнаты, держа на руках побагровевших, безутешно рыдающих малышей.
– Вы чудовище! – взвизгивает мамочка. У крохи в картузике слезы так и брызжут из глаз, капая на пол; сопли и слюни стекают с подбородка.
– Чтобы так расстраивать невинных детей! – гневно подхватывает няня, и они спускаются по лестнице гораздо быстрее, чем поднимались; дети по-прежнему плачут навзрыд, а женщины во всеуслышание выражают
– Мерзкий маленький бесенок!
– День напрочь испорчен!
Мистер Хэнкок бросается за ними следом, в отчаянии взывая:
– Милые дамы! Как мне извиниться перед вами? Нельзя ли как-нибудь уладить это прискорбное недоразумение?
Но женщины вздергивают нос и делают вид, будто не слышат. Мистер Хэнкок слышит, как на улице внизу они продолжают делиться с прохожими своим возмущением.
– Малютки испугались до полусмерти! Поистине жуткое существо! Сущий кошмар и непотребство!
Мистер Хэнкок возвращается наверх. Сьюки стоит посреди лестничной площадки, в ужасе прижимая ладонь ко рту. Он садится, снимает парик и устало потирает обеими руками щетинистый череп.
– Ах, девочка моя! – бормочет он, прикрывая лицо локтями. – Все кончено, даже не успев начаться.
Сьюки плюхается с ним рядом, сцепляет пальцы на коленях, и какое-то время оба сидят в унылом молчании.
– Может, дело не так уж плохо, – наконец произносит девочка. – Это всего лишь два посетителя.
– Но они пошли отсюда рассказывать страсти по всему городу. Чертов Джонс! Его склонность к безрассудным поступкам нас погубит. Да и я ничем не лучше, легковерный болван.
Больше Сьюки не произносит ни слова, хотя ей очень неловко за дядюшку, всем своим видом выражающего крайнее отчаяние при сыне мистера Мюррея, который бесстрастно смотрит на них, почти издевательски позвякивая жестянкой – пустой, если не считать двух шиллингов.
Глава 8
Впрочем, вскоре мистер Хэнкок несколько овладевает собой. Прискорбно, конечно, что он потерял годовой доход и его деловая репутация серьезно пострадала – однако, пускай он превзошел самого себя в недальновидной глупости, разве не утешительна мысль, что есть и куда более ужасные способы понести подобный урон? В конце концов, ни один корабль не затонул, ни один человек не лишился жизни. А если его гордость жестоко унижена, так следует помнить, что гордость – это грех.
Вот бедная Сьюки, которая сейчас смотрит на его позор ясными детскими глазами, пострадала здесь гораздо сильнее, хотя еще не догадывается об этом, и мистер Хэнкок мучительно терзается мыслью о приданом племянницы. Ибо он не раз видел, как страсть погасает во взоре молодого человека при виде единственного столбца цифр, и в воображении у него проносятся картины одна другой ужаснее: Сьюки на своем первом балу, и застенчивое возбуждение в ней сменяется жгучим стыдом, когда недавний обожатель мельком взглядывает на нее, но не подходит, а прочие юные барышни перешептываются и хихикают, прикрываясь веерами; Сьюки, повзрослевшая и похудевшая, неподвижно сидит у окна гостиной, высматривая на дороге возлюбленного, забывшего о своих обещаниях; Сьюки лежит одна в своей безрадостной супружеской постели, уставившись на расползающееся по стене пятно сырости, в то время как ее малые дети плачут от голода, а муж пьет горькую, чтобы забыться от житейских забот. Ах, милая Сьюки, на что я обрек тебя своим безрассудством!
– Пусть это станет для нас уроком! – собравшись с духом, произносит мистер Хэнкок. – Я куплю на обед пирог с кроличьим мясом – ты как на это смотришь?
– О, мы еще никуда не уходим, – отвечает Сьюки. – Неужели вы опустите руки из-за одной-единственной неудачи?
– Я…
– Нам нужно заработать на корабль! – резко говорит она. – И у нас есть диковина, чтобы показывать за деньги. Только глупец пошел бы на попятный в таких обстоятельствах!
– Да никому наша диковина не интересна, – горестно вздыхает мистер Хэнкок.
Их разговор прерывают голоса, доносящиеся снизу:
– Мы посмотреть русалку – нам сюда?
– О боже! – Мистер Хэнкок страдальчески закрывает глаза. – Еще раз мне такого не вынести.
Он начинает вставать, но Сьюки хватает его за рукав и усаживает обратно.
– Вы куда это, а? – строго спрашивает она. – Хотите спрятаться за занавеской и не высовываться, покуда они не уйдут? Нет уж, сэр, оставайтесь здесь со мной. Посмотрим, как оно пойдет дальше. Недолго, – уже мягче добавляет она. – Но мы должны проверить.
По лестнице поднимается пара молодых клерков, опрятных и щеголеватых. Мистер Хэнкок с тупым ужасом наблюдает, как они кидают монеты в жестянку и заходят в комнату с русалкой. Но никаких воплей оттуда не раздается. Какое-то время там совершенно тихо, а потом, напряженно прислушиваясь, он улавливает смех, свидетельствующий – не мерещится ли ему? – о подлинном удовольствии. Мужчины неторопливо выходят, ухмыляясь во весь рот.
– В жизни не видал ничего подобного! Она ведь настоящая, да?
– Самая что ни на есть, – торопливо заверяет мистер Хэнкок.
– Поразительно! Даже не знаю, что и думать об этом! – Розовощекий клерк энергично трясет ему руку. – Вы просто счастливец! Это самая необычная диковина во всем городе, вне всяких сомнений!
– Спасибо, – растерянно бормочет мистер Хэнкок, а потом, уже обретая уверенность, добавляет: – Вы уж распространите слух о ней, пожалуйста. Расскажите своим друзьям и знакомым.
– Да я ни о чем другом и говорить не буду! Только подумать, что я первый ее увидел!
Засим мужчины удаляются, бурно переговариваясь и изумленно восклицая.
Уже через самое короткое время посетители начинают валить валом. Чопорные старые девы и состоятельные господа, пирожники и цветочные торговки, городские клерки и чужеземные гости, чьи каблуки стучат вверх и вниз по ступенькам, чьи голоса звучат все возбужденнее. Все они горят желанием узреть кошмарное существо, при виде которого малых детей хватила истерика, а их мать грянулась в обморок; а с одним иезуитским священником сделался жестокий припадок, от которого он (говорят) и посейчас еще не оправился. После полудня на лестничную площадку приносят стулья для знатных господ и дам. Какую-то тучную старуху, сгорающую от желания увидеть русалку, чуть ли не несут вверх по лестнице четыре ее дочери во всем белом; а ближе к вечеру приходят, держась за руки, влюбленные пары – девушки испуганно взвизгивают, тогда как их кавалеры похваляются перед ними своим научным складом ума. Очередь уже начинает скапливаться на улице, когда мистер Мюррей раздает всем в ней костяные жетончики, приглашая отведать кушаний, что подаются у него в нижнем зале, – каковой шаг приводит в раздражение его постоянных посетителей, но вызывает живейший интерес у дам, давно питающих самые темные подозрения насчет заведений, где их мужья проводят время.