Русалка и миссис Хэнкок
Шрифт:
– Такое название, – говорит хозяин, мистер Мюррей, – она получила потому, что была первым в Лондоне заведением, где можно было отведать сей экзотический фрукт. С тех пор мы показывали здесь великое множество разных диковин, ко всеобщему удовлетворению. У нас выставлялась и мисс Джерми, черная в белых пятнах, как корова. И паренек, у которого вместо ног руки, а вместо рук ноги, царствие ему небесное; и африканская маска, на которой лежит страшное проклятие; и маленькая белая лисичка… Погрызла стенные панели, – с сожалением добавляет он. – Я возьму с вас залог на случай порчи имущества.
– Не думаю, что это существо причинит вам подобные неприятности.
– Хм. Такое я уже не раз слышал. А чем оно питается? И какого размера бак для него нужен?
– Так оно же не живое.
Мистер Хэнкок запеленал русалку в индийскую шаль, некогда принадлежавшую его матери, и сейчас, в конторе кофейного дома, разворачивает ее не без торжественности. Вопреки его ожиданиям, мистер Мюррей не выказывает ни малейшего удивления. Он смотрит на русалку так, будто видит перед собой нечто не более необычное, чем ведро яблок, хотя из вежливости вытирает ладони о бриджи, прежде чем взять ее в руки.
– Ага, понятно, – произносит он. – Что-то вроде морского гоблина, да? Я бы это так назвал.
– Оно выглядит жутковато. Как вы полагаете, народ пойдет на него смотреть?
– Почему бы и нет? Чудо природы есть чудо природы. – Мистер Мюррей с рассудительным видом похлопывает пальцем себя по носу. – По моему разумению, чем уродливее, тем притягательнее. Люди не прочь немного попугаться, когда знают, что внизу смогут спокойно поесть пирога и посудачить.
– Значит, берете?
– Почему бы не взять? Назовем эту тварь русалкой, заманим народ. Двадцать процентов от выручки – мои.
Глава 6
Миссис Фортескью выбирает темно-розовый желей на основе «розолио». За столиком она проводит краем ложечки по глянцевой поверхности желея, прежде чем с медлительной решимостью его проткнуть. Она отправляет в рот маленький кусочек и задумчиво оценивает вкус. Анжелика, смакующая сладкое вино, скрытое под густой пеной силлабаба, тоже молчит. Ей хочется подольше посидеть здесь, в самой середине зала, где она со всех сторон открыта восхищенным взорам публики, но у Беллы уже иссякло терпение.
– Мне надо кое-что сказать тебе, – говорит она. – Ты только сохраняй полное спокойствие, прошу тебя. Не хочу привлекать лишнее внимание.
– Да?
Миссис Фортескью постукивает ложечкой по упругому желею.
– Возможно, я выйду замуж.
– Ах!..
– Тише, тише! Не повышай голос.
Анжелика опасливо озирается вокруг, а затем, подавшись к подруге, шепчет:
– За лорда?..
– Тсс! Никаких имен здесь! – Белла резко выпрямляется и делает страшные глаза. – Не желаю снова становиться предметом сплетен. – Она продолжает более мягким голосом, украдкой посматривая по сторонам. – Разумеется, за его светлость. Я же ни у кого больше не состояла на содержании в последние три года, верно? А графиня умерла минувшей весной, так что теперь никаких препятствий нет.
– А я вот вижу препятствия, – ворчит Анжелика. – Я вижу, кто он и кто ты.
– Я без труда стану тем, чем сочту нужным стать. Разве я не достигла уже очень и очень многого?
– Но, Белла! – Анжелика кладет ложечку на блюдце. – Чтобы ты – и вдруг такое!
– Как тебя понимать?
– Ужели ты не помнишь, что ты мне часто говорила? «Я никогда не выйду замуж, Джелли… – Изображая подругу, Анжелика хмурит брови и покачивает пальцем. – Для женщины супружество – это неволя, а я решительно против любой неволи».
Белла вздыхает и легонько постукивает ложечкой по нижней губе.
– Да, я была против неволи, но неволя оказалась не против меня. Я всю жизнь стремилась к свободе, но теперь думаю, что в нашем обществе подлинной свободы не достичь. А в таком случае не благоразумнее ли выбрать самое близкое ее подобие?
– Но ты ведь и так замечательно устроена, – говорит Анжелика. – Прекрасный дом, в полном твоем распоряжении дом; прекрасный экипаж, который возит тебя, куда пожелаешь. Граф даже позволил тебе поддерживать старые знакомства.
– Да, конечно. И я читаю все, что моей душе угодно; и он не запрещает мне общаться с мужчинами, беседы с которыми я нахожу интересными или полезными для моего образования.
– Так что же может быть лучше? Что тебе хочется изменить?
Белла сдвигает свои шоколадно-коричневые брови:
– Мне нужна уверенность в завтрашнем дне.
– Деньги – надежнейший залог такой уверенности.
– Но что со мной будет, когда я постарею, подурнею и он вышвырнет меня вон? У меня нет никакой собственности, записанной на мое имя. Вот у тебя есть какие-нибудь сбережения?
– Ни пенни!
– Ну и что с тобой станется дальше, а? Мы же не вечно будем молодыми и желанными. – Белла умоляюще разводит руками. – Джелли, он сделал мне предложение!
– И ты ответила «да».
Анжелика уязвлена, хотя сама толком не понимает почему. У нее такое чувство, будто Белла вдруг обратила в шутку некую клятву, которую они торжественно дали друг другу. Спохватившись, она беспокойно осматривается вокруг, ибо в чрезвычайном своем изумлении совсем забыла следить за своими движениями и выражением лица. Ей не хотелось бы выглядеть растерянной и расстроенной.
– Дорогая моя. Милая моя Джелли. – Белла глубоко вздыхает. – Я испробовала все способы торговли собой – так чем такой хуже? Это просто самый выгодный контракт из всех, что когда-либо заключались на моей памяти, и ведь он будет действовать до конца жизни.
– Твоей или его? – Анжелика хмурится, уставившись на комковатые творожистые сгустки в своем бокале с силлабабом.
– Откуда же мне знать?
– Твоей, если он тебя обрюхатит, – говорит Анжелика. – Твои узкие бедра не созданы для деторождения.