Русалка на суше
Шрифт:
— Как думаешь, Лаум, твой брат будет готов выкупить твою жизнь? — спросила я тихо. Парень молчал.
— Да какой же он «брат»? — хмыкнул Зэрас, — Кирим его братом уж точно не считает. Незаконный сын наложницы, сын шлюхи. Никогда он не смог бы стать равным законным сыновьям.
Лаум зарычал и попытался напасть на полуорка, но его удержали на месте и ударили несколько раз для успокоения.
— То есть ты знал, что Лаум — сын торговца? — нахмурилась я.
— Нет, конечно. Мы росли в другом доме. Но мало ли у хозяина таких байстрюков*? Не сосчитать.
— Неправда! Отец всегда заботился обо мне! — закричал секретарь, — он дал мне образование,
— А разве не твоя мать, родив, влезла в еще большие долги, чтобы дать тебе образование? — ухмыльнулся Зэрас. — Она рассказывала моей жене, что все эти годы расплачивалась за то, что тебя учили. Тот долг, за который ее продали родители, она отработала еще когда тебе было пять, но перезаключила договор и перешла в служанки только чтобы у тебя был шанс на лучшее будущее. А ты деньги только на себя тратил, о матери не позаботился, паскуда. Я-то думал, что ты одумался, когда к госпоже в услужение попросился, а ты вон как…
— Если бы не отец, ей бы никаких денег не хватило бы меня обучать. А так меня учили те же учителя, которые и законных его сыновей учили, и получше я учился, чем тот же Кирим! Только благодаря отцу…
— Достаточно, — прервала я разговор устало. — Я не хочу больше возиться в этой грязи…
*байстрюк — незаконнорожденный.
Глава 14
Я смотрела на своего секретаря, и в голове роились сотни мыслей. Как? Что? Каким образом?
Наверное, если бы я училась где-то, если бы имела какое-то магическое образование, я бы знала ответы. Но не у этих магов учиться, они и клятву-то магическую создавать не умеют, это мне и Гарт на острове говорил, и после я узнавала. Если бы были учебники от других русалок… но их нет, и приходилось действовать интуитивно. Что-то я понимала, что-то просто чувствовала.
Я не хотела его убивать. Да и то делать потом с его матерью? Убить тоже? За что? А куда девать два трупа?
— Спроси ее, знала ли она про предательство сына, — попросила я Зэраса, кивая на Кармелту.
Он что-то произнес по-халифатски, и женщина медленно качнула головой. В эмоциях ее было раскаянье и боль. Я готова была ей поверить. Впрочем, я сама себе уже не верила.
— Я не хочу крови, — вздохнула тихо. — Я отпущу тебя, Лаум. Иди к своему «брату», — я ухмыльнулась саркастически. — Твоя мать может сама сделать выбор — отказаться от тебя-предателя и остаться, принести мне клятву верности. Или уйти с тобой. Можешь ее попросить пойти с тобой.
— Пусть остается, — фыркнул Лаум. — Вряд ли ей найдется место на корабле Кирима. А, если вы поженитесь, она все равно вернется в дом.
— Мы не поженимся, — качнула я головой. — Зэрас, переведи ей. Я не гоню ее, но ей придется навсегда отказаться от сына, если она останется. Однако, я никогда не выгоню ее, даже если она станет старой и не сможет работать, будет руководить и делать посильную работу. Я не разбрасываюсь людьми, даже если они стары или больны.
Полуорк некоторое время говорил с женщиной, и она решительно подошла, поклонилась.
— Она готова принести клятву вечной верности госпоже и отказаться от неблагодарного сына, — перевел Зэрас.
Я заметила, как эмоции Лаума полыхнули злобой. Привык, что его всегда любят безусловно. Думать надо было прежде, взрослый уже.
— Хорошо, — я кивнула, а потом залезла в кошель и выудила оттуда монеты. — Прими же свою плату, — серебро посыпалось из моей руки, монеты раскатились по двору. Ровно пять, как символично.
Лаум дернулся, и его по моему кивку отпустили, разрезали путы на руках. Он принялся судорожно собирать кругляшки, ползая на коленях, в эмоциях его была жадность и торжество. Одна из монеток закатилась почти под мое кресло, и он потянулся туда, приблизившись ко мне. Я подтолкнула коляску вперед, заставив его выпрямиться на коленях, сжимая пять серебряников в кулаке. Резкое движение — и поперек его лба появилась кровавая царапина от моих когтей.
Он вскрикнул, зажимая лоб ладонями. Покачнулась испуганная Кармелта, но промолчала и сделала шаг назад, принимая любое мое решение.
— Я проклинаю тебя, Лаум, — произнесла едва слышно. — Это твоя плата, которую ты принял. Я проклинаю тебя кровью, что течет в твоих жилах. — Он замер, не в силах пошевелиться, — проклинаю каждым глотком воды, что ты выпил за свою жизнь и выпьешь в будущем. Ты предал меня, но больше у тебя не будет такой возможности. Ты многое знаешь, но едва ты попытаешься кому-то сказать что-то обо мне или моих людях, как ощутишь, что собственный язык не слушается тебя. Одно слово обо мне — и ты лишишься языка, он просто отсохнет, потому что кровь больше не будет питать его, ты почувствуешь ее вкус в своем рту, потому что она начнет искать выход и истекать прямо в рот. Поэтому молчи, Лаум, если хочешь жить. То же случится, если ты попытаешься что-то написать обо мне или моих людях — ты лишишься правой руки по запястье, — я окинула его взглядом будто прикидывая. Я буквально видела все мучения, что ему грозят в каком-то трансе. — Ты больше никогда не сможешь подойти ко мне или к моим людям, твои ноги будут неметь и отказывать тебе, кровь не будет течь по ним. Мой тебе совет, уезжай из Империи, не рискуй своим здоровьем. Я не желала смерти капитану Пхимарсу, но он умер, потому что его сердце не выдержало таких мучений. Не подходи к моему дому или тем местам, где мы сможем встретиться — кровь застынет в твоих жилах, кто знает, быть может, образуется тромб, выстрелит прямо по сонной артерии тебе в мозг… не знаю, могут ли здешние маги-лекари исправить это, или тебе откажет половина тела. Просто потому что ты случайно столкнулся с кем-то из моих людей в городе.
— Вы не можете… у вас не такой власти! — закричал он, размазывая кровь по своему лицу в тщетной попытке ее остановить.
— Тебе повезло, что ты не успел многого обо мне узнать, — усмехнулась я, и поток воды обрушился на Лаума. На минуту он завис в воде, не в силах дышать, не в силах вырваться, судорожно барахтаясь в столбе воды. Я еще увидела, как поперек раны на его лбу появляется знак русалочьей чешуи, но не такой серебристый и блестящий, как у носителей клятвы, а черный, да и рана на лбу его не закрылась. — Не зли меня больше, Лаум, уезжай из Империи как можно дальше, только в этом твое спасение. Не урони свои деньги.
И я потоком воды выбросила его со своего двора прямо в реку. Пусть сам выбирается. Я просидела молча еще несколько минут, следя за ним. Парень, откашливаясь, с трудом вырвался из потока ниже по течению и вылез на набережную. Деньги он, конечно, потерял, но я заботливо выбросила водой монеты рядом с ним. Увидев серебряные кругляшки, он испуганно закричал и ринулся куда глаза глядят. Что ж, его выбор.
Я открыла глаза и оглядела своих людей. Только сейчас я заметила, что вокруг моего кресла вьются водяные отростки, похожие на щупальца. Вот и стала русалочка морской ведьмой. Что ж, так тому и быть.